Концерн - Калбазов Константин

– Дурак ты, и уши у тебя холодные, – озорно улыбнувшись, парировал Варлам. – А если тебе тигр или мишка хозяйство захочет отгрызть, что – палкой отмахиваться станешь? – Послышались смешки, обстановка разряжалась. Загромыхал якорь. До берега рукой подать. – В общем, так, мужики.

– Мы те не мужики. Ты свои деловые ухватки-то брось. – Щербатый все не унимался, хотя и остался в одиночестве.

– Лады, – легко согласился Варлам. – В общем, так, мужики и бабы… – Толпа, сгрудившаяся на палубе, грохнула дружным хохотом, щербатый густо покраснел, несмотря на смуглое продубевшее лицо. – Ну все, хватит, – отсмеявшись и утирая слезы, продолжил Варлам. – Сейчас боцман и команда начнет объяснять, как и что выгружать в первую очередь. Все. Начинаем отрабатывать жалованье.

На стоянке шхуны оставили только десяток человек и двоих из десятка Семена. Да, эти люди теперь были заботой и ответственностью Гаврилова, все они пока входили в так называемую службу безопасности. В дальнейшем Антон планировал расширить эту службу – ну не нравились ему местные нравы выдавать все на-гора, без какой-либо секретности, что тут поделаешь. Кто же из этого десятка останется в подчинении у Гаврилова, а кто пойдет по другой линии, покажут время и способности каждого из них.

Пока основная масса будет двигаться вверх по реке, оставшиеся продолжат разгрузку. Так что к возвращению лошадей шхуны здесь, скорее всего, не будет – она вернется только в конце августа, чтобы забрать людей – тех, кто отправится на Большую землю.

Грунт в основном был каменистый, и хотя путь вдоль реки не отличался труднопроходимостью, идти было все же тяжело. Лошади и люди постоянно выискивали опору, чтобы поудобнее поставить ногу: получить травму никому не улыбалось. Разговоры постепенно стихли. Несмотря на наличие лошадей, каждый нес какой-нибудь груз. Правда, Семен проследил, чтобы каждый нес не больше полутора пудов – вроде бы немного, но это только первую версту, потом поклажа должна была казаться все более и более тяжелой. Но люди не роптали, в особенности тогда, когда увидели, что поблажек нет никому: даже Антон Сергеевич и худосочный, пропитого вида мужик в тужурке с эмблемами горного инженера – и тот тащил свой мешок с поклажей. Доктора чаша сия также не минула. Так что все по-честному, здесь иначе и нельзя.

Люди с оружием заняли позиции как в голове и хвосте колонны, так и по бокам, но недоверчивые взгляды вскоре сменились прибаутками и подначками, так как рабочие увидели, что вооруженная охрана все же не столько смотрит на них, сколько внимательно осматривается по сторонам, словно и впрямь ожидает нападения разъяренного мишки. Да и мудрено было уследить за людьми, двигающимися в таком порядке.

– Как, Семен, места не узнаешь? – уже ближе к вечеру поинтересовался Антон.

– Есть что-то знакомое. Но прииск я сразу узнаю, не переживай. Там горушка приметная есть.

К приметной горушке подошли только на исходе дня. Объявили привал. Затрещали ломаемые сучья, заполыхали костры, на треноги взгромоздились котлы. Люди готовили горячую пищу: на дневном привале обходились консервами. Опять же тепло нужно – по ночам дело до заморозков доходило, да и днем не больше шести градусов тепла, но когда двигаешься, это не так ощущается – даже, наоборот, радуешься, что солнышко не лютует, а вот как остановишься…

– Здесь это, командир. Точно тебе говорю.

– Лады. Глеб Георгиевич!..

– Слушаю вас, Антон Сергеевич.

Отдуваясь и утирая обильный пот, к ним подошел горный инженер, – а чего вы хотите от человека, злоупотребляющего горячительным?

– Вот Семен Андреевич говорит, что вроде то самое место и есть.

– Мне прямо сейчас приступать?

– Ну, до темноты время пока есть. Так почему бы не попробовать? Если нужны помощники…

– Да какие там помощники, – отмахнулся инженер. – Сам управлюсь.

Вечером к костерку, за которым коротали время, а заодно и ужинали Песчанин и Гаврилов, подсел сильно озябший Задорнов. Кряхтя, словно старик, он опустился на сложенный в несколько раз брезент – сидеть на голых камнях не рекомендовалось даже днем, что уж говорить, если солнце село и температура начала резко падать. Друзья молча смотрели на инженера, словно ожидая приговора, а тот протянул озябшие трясущиеся руки к огню, подержал так несколько секунд, потом его всего передернуло от озноба.

– Брр. И как только люди будут работать в таких условиях? Пожалуй, доктор ошибся – они тут не то что поправятся, а последнее здоровье оставят.