Генерал его величества - Величко Андрей Феликсович

Завод произвел на меня, мягко говоря, не самое лучшее впечатление. По размерам он немного превосходил наш, по оснащению ему значительно уступал, но главное отличие было в другом. Наше предприятие представляло собой постоянно растущее КБ и опытное производство при нем, но этот заводик был насквозь серийным! Мог гнать, подумать только, аж пять тысяч винтовок в месяц! Теоретически, конечно. А опытно-конструкторские работы велись в трех комнатках силами нескольких слесарей, и все.

— Простите, но где же в России разрабатываются новые образцы стрелкового вооружения? — не выдержал я.

— У вас, — грустно сказал мне Мосин.

— А что мешает вам заняться этим же самым? Про недостаток знаний — не поверю. И про нежелание, честно говоря, тоже. Тогда что?

— Скажите, Георгий Андреевич, вот вам, например, что нужно для принятия решения о разработке какого-то нового изделия?

— Ничего, кроме понимания, кому и зачем оно может понадобиться, — пожал плечами я.

— Правильно, это потому, что Георгиевский завод — ваш. А Сестрорецкий — казенный, он подчиняется военному министерству.

— И что, там вот прямо-таки категорически запрещают опытно-конструкторские работы? — удивился я.

— Нет, но средств на них не выделяют.

— А чуть подкорректировать имеющиеся вам, значит, в голову не приходило… ладно. Кто конкретно отвечает за выделение средств? — поинтересовался я, доставая блокнот.

— А зачем это вам? — напрягся Мосин. Та-ак, подумал я, опять начинается… ладно, раз уж он сам начал…

— Как обычно, — пожал плечами я, — его жизнь будет глубоко изучена, все прегрешения задокументированы. В России, если вы в курсе, действует совершенно замечательный закон «об оскорблении величества». Его, правда, как-то пока не применяли, но что мешает начать? Потом или он будет вам всячески помогать, или его сменщик, видя, что стало с предшественником, сам прибежит к вам вопросом «чего изволите?»

— Вы думаете, что это все злая воля какого-то одного чиновника? — горько усмехнулся Мосин.

— Что вы, и в мыслях не держу. Но тот же чиновник, поставленный перед выбором — или у вас будут деньги, или ему будет очень плохо — уверяю вас, быстро найдет способ решения проблемы. Начнет воровать, втирать очки начальству, да мало ли еще чего…

— То есть вы, — жестко посмотрел на меня Мосин, — готовы безжалостно сломать жизнь совершенно незнакомому вам человеку для достижения каких-то своих целей?

— Ага, — безмятежно сказал я, — с двумя поправками. В данном случае цель у меня не «какая-то», а очень простая — чтобы у России появилось наконец нормальное, современное стрелковое оружие. У России — лично у меня и даже у моей дивизии оно давно есть! И вторая поправка: у него, этого самого чиновника, цель должна быть та же самая, раз он сидит в военном министерстве! А если это не так, мало ли, вдруг он интересы своей карьеры ставит выше или даже возможность пробавляться левыми доходами, то извините, какой же он мне совершенно незнакомый? Я таких до хрена уже видел.

Мосин молчал.

— Сергей Иванович, — продолжил я, — цель моего визита вовсе не ограничивается утрясением вопросов о производстве у вас «пээнэфа». Она шире. Я намерен предложить вам выбор, так что решайте. Или вы согласны принять нашу помощь в том, чтобы сделать ваш завод центром разработки новейших вооружений и их малосерийного производства на самом современном оборудовании. Новейших — это значит таких, каких нет ни у кого в мире. Вовсе не обязательно мои методы будут такими, как я вам только что описал, многие вопросы проще решить через имеющиеся у нас с цесаревичем связи. Но в случае необходимости я без колебаний буду действовать так или даже жестче.

Или вы сейчас указываете мне на дверь. Только не очень удивляйтесь, когда с вашего завода к нам начнут уходить самые творческие люди. И дело вовсе не в том, что у нас они станут получать как минимум вдвое больше, а в том, что у нас они действительно смогут заниматься творчеством, а не подтачиванием одних и тех же пружин к одним и тем же винтовкам.

Мосин встал. Сейчас ведь точно на дверь укажет, расстроенно подумал я. Но он сел и обхватил голову руками. Моя сигарета успела догореть только до половины, когда он согласился.

Глава 19

Когда три года назад Гошина резиденция только начинала строиться, я там чувствовал себя, как на даче. С трех сторон лес, по утрам какие-то птички орут, Маша даже утверждала, что это соловьи. Потом, правда, начинали орать строители, но ближе к ночи — опять птички. Появление первого «Святогора» практически не внесло изменений в эту идиллию, второго и третьего тоже. Но как-то так понемногу началось… Я даже сомневался, не ошиблись ли мы с местом, располагая дворец в километре от аэродрома, но Гоша на шум не обращал никакого внимания, мне оно тоже было без разницы, и вопрос о переносе дворца в другое место помер, не успев толком родиться.