«Додж» по имени Аризона - Уланов Андрей

Черт, думаю, а ведь действительно не успеваем. На месте надо быть завтра, желательно к утру, а сейчас уже к вечеру клонится.

– Одна я могла бы успеть, – говорит Кара. – Пришлось бы скакать всю ночь… Гармат бы выдержал. Но кроме него, в замке по Тайным Тропам может ходить только один конь, отцовский Алшор, а он не подпустит к себе чужака.

– Да к тому же, – говорю, – Аулея в замке нет, а если к вечеру и вернется, то коня того хватит как раз до конюшни доплестись. Нет уж, гужевым транспортом как-нибудь в другой раз воспользуемся.

– А…

– Думать же иногда надо, – говорю. – Зачем нам лошади, если во дворе машина стоит. Что, неужто из кучи Миров этих нельзя такой подобрать, по которому проехать удастся? В крайнем случае, можно и поближе чего-нибудь. А я заодно посмотрю на засаду, которая против авиационного крупнокалиберного полезет, и на то, что от этой засады останется.

Рыжая с попом на меня посмотрели… потом друг на дружку… потом опять на меня.

– А ведь и верно… – начал поп.

– …Этот железный конь, – рыжая подхватила, – уже ходил между Мирами. И он домчит нас до нужного места еще до рассвета.

– Он и до заката домчит, – говорю. – Если постараться и если с дорогой повезет.

А я уж постараюсь. Ночью по незнакомой местности ехать, да что там – по незнакомому Миру, – не знаю, как кто, а я лично до таких аттракционов невеликий любитель. У «Доджа», конечно, полный привод, да и фары неслабые, но опять же – кто его знает, чего на эти фары из темноты прилетит: мотылек, дракон или, скажем, «Юнкерс»?

– В Травяном Мире твоему железному коню будет легко. Там… гладко.

Ну, ну.

– Ладно, – говорю. – Раз у нас времени, как выясняется, самое «не могу», то и не будем его терять. Ты, – рыжей, – бегом переодеться и заодно одежду теплую прихвати, одеял штуки четыре. А вы…

– А я, – улыбается поп, – пожалуй, соберу пока вам на дорогу что-нибудь, дабы вы и в чужом Мире могли вознести богам хвалу в светлый праздник божьего Благодарения.

– То есть пожрать? – уточняю на всякий случай. – Хорошо, главное, чтобы побольше.

– А что… – рыжая начинает.

– Ты еще здесь? – удивленно так говорю. – Сказал же – бегом! А команда «бегом» выполняется…

Рыжую не то что ветром сдуло – паровозом сшибло. Только что сидела – и дверь захлопнулась.

– Вот и отлично, – говорю. – А я пока для коня своего железного чего-нибудь раздобуду. Ячменя, например.

А топливом, думаю, кроме шуток, надо запастись. Сто двадцать туда, сто двадцать обратно, да не по дороге – по местности, а черт его знает, какая в том Травяном Мире местность. Гладкая. Степь степи рознь, да и трава тоже ведь разная бывает. Иной раз такая вымахает – танк по башню скроется, а уж дорогу в ней… разве что огнеметом.

В общем, я прикинул, что бака, даже если полный залить, и тех двух канистр, что в кузове, может и не хватить. Тут бочка нужна.

Кстати, о бочках. В чем-то же, думаю, должно масло это, которое в «Аризону» залили, храниться. Вряд ли они его прямо из земли черпают.

Ладно. Отловил во дворе стражника, минут пять объяснить пытался, чего мне надо, – насилу втолковал. Отвел он меня в погреб и факелом, издалека так, в самый темный угол показывает.

– Вон там, – говорит, – в большой бочке. Запас на случай осады.

Запас в большой бочке, думаю, это хорошо. Мне как раз… И тут я эту бочку увидал.

Я даже сначала и не понял, что это бочка. Подумал – стена у погреба кривая.

М-да, думаю, для такой бочки «Аризона», пожалуй, что хлипковат. И «Студебеккер» тоже. Тут тягач артиллерийский нужен.

– Эй, – спрашиваю, – а как вы из нее наливаете?

– Сбоку пробка есть, – отвечает гаврик. – Через нее и набираем.

– А что, – медленно так говорю, – емкостей меньшего объема у вас по регламенту не предусмотрено?

Стражник от такого оборота чуть факел не выронил.

– Чего?

– Бочки поменьше есть?

– Нету. Одна она у нас.

– Бедные вы, выходит, – говорю. – Сиротинушки несчастные. А пустые бочки у вас есть? Хоть малость поменьше этой?

– Есть, как не быть.

Провел меня в другой подвал. Захожу – ежкин кот, чего здесь только нет! Хламу – и нашего, и местного – горы! Тут и гильзы снарядные, и табуретки какие-то поломанные, и хреновина какая-то с крестом на полподвала – я сначала даже не понял, что оно такое, а потом сообразил – хвост от самолета, наверное, от того самого «Хейнкеля», который на тарелки пустили, – и солома, и вовсе железки непонятные, а рядом с входом к стене два громадных портрета прислонены.