Дальше фронта - Звягинцев Василий

– Да в чем же подлость, не понимаю. – Вадим, видимо чувствуя, что в главном победил, очевидным образом расслабился. Помягчел лицом и тоном.

– Предадим мы то ли одну, то ли другую реальность, и без всякой пользы. Потому что на самом деле игры тут совсем другие, и в их правила нас с тобой не посвящают.

– Слышь, братец, ерунду ты несешь. Абсолютную. Одновременно согласился уже (ведь так?), что мы с тобой – ключевые фигуры на доске, то есть принял все, мною сказанное, за истину, и тут же пытаешься достоверность предложенных обстоятельств опровергнуть. Глупо. Если теория моих хранителей ложна, наплюй, забудь, живи как жил, поступай как знаешь.

Если она верна в своей основе – ты, в силу собственной неинформированности, никакой рациональной контрстратегии выработать все равно не можешь. Так что?

– В философии это называется антиномией, неустранимым противоречием между равно достоверными или недостоверными утверждениями.

– И как из них выходят?

– Есть мнение, что в таком случае нужно выбирать, руководствуясь не логикой, а этикой.

– Тогда осталось выяснить, какая этика применима в данном конкретном случае.

Погода, как говорят в России, разгулялась. К территории бывшего Израиля это тоже применимо. Утренний туман рассеялся, небо стало ярко-синим, солнце сверкало на легкой морской зыби миллионами отражений. Хотелось махнуть рукой на все, подъехать к берегу, искупаться, не обращая внимания на то, что уже кончался октябрь.

Но – воздержались. Только опустили брезентовый тент, они оба любили ездить в открытом автомобиле. И не суть важно, что не шикарный кабриолет у них сейчас, а армейский джип с жесткими, обтянутыми потертым дерматином сиденьями.

На воротах российской военно-морской базы отчетливо видна была нанесенная чем-то черным, художественным углем, что ли, надпись.

«Ляхов, жду вас в 14.00 там, где виделись в последний раз. Шлиман».

И – сегодняшняя дата. Написано по-немецки, естественно.

Что интересно, двойник немецкого не знал. Спросил, о чем это тут. Хотя общий смысл он, конечно, не мог не уловить. Две фамилии, время, число. А в целом, конечно, «Их варт зи дорт хабен вир yнc лестес маль гезейн» звучит достаточно загадочно для непосвященного.

– О том, что мир продолжает подкидывать нам свои сюрпризы. Господин некробионт Шлиман назначил нам встречу. В известном месте. Знаешь, я начинаю верить тебе все больше и больше. Написано сегодня, с учетом времени, необходимого, чтобы добраться сюда из Тель-Авива. Значит, когда мы выезжали, он уже знал об этом.

– Розенцвейг мог сообщить…

– Это – вряд ли. Тут иное. Ну, встретимся, уточним.

Они дошли по аллее до самых ворот, ведущих на катерный пирс, присели на скамейку в тени развесистых туй, откуда видны были рубки и мачты кораблей. Где-то среди них затерялся и «Статный», катер, на котором Ляхов постигал азы мореходного искусства. Стало немного грустно. Сходить посмотреть, что ли?

– Что тут у нас, – посмотрел он на часы. – Без пятнадцати. Ну, подождем. Будешь? – протянул он напарнику фляжку.

– А чего ж? Красивые кораблики, – указал он рукой. – Антиквариат. У нас таких и в музеях не осталось.

Ляхов ничего не ответил, нежась на солнце. Сто граммов хорошего коньяка как раз то, что нужно, чтобы, оставаясь трезвым, ощутить прелесть жизни. Какой бы она ни была на самом деле.

Шлиман появился секунда в секунду. Посмертное существование никак не повлияло на приобретенную в германских университетах пунктуальность.

Да, впрочем, покойником он сейчас совершенно не выглядел. Вполне респектабельный господин, сменивший, кстати, армейский мундир на штатский костюм. Неужели для него это существенно, или таким образом он просто выражает уважение гостям?

Поздоровались, обойдясь без рукопожатий. Как-то так само получилось.

– Рад, что у вас все обошлось благополучно, – сказал Шлиман, присаживаясь рядом. Присутствие двойника его не смутило, точнее сказать, он Вадима как бы проигнорировал. Скользнул один раз взглядом, и все.

– Взаимно. Как у вас с питанием? Проблем не возникает?

– Отнюдь нет. Скажу больше – с тех пор оно мне больше не требовалось. Видимо, пища нужна была только для первичной инициации. Теперь – обходимся.

– Если можно, Микаэль, говорите, пожалуйста, по-английски. Мой товарищ немецкого не знает.

Шлиман тут же перешел на английский.

– Того, что вы мне оставили, хватает, чтобы вводить в строй новоприбывших. Да и еще один источник у нас есть. Не бедствуем.

Из слов Шлимана Ляхов мгновенно сделал вывод, что число некробионтов за время его отсутствия выросло не слишком. Раз им до сих пор хватает сотни килограммов мяса и гемостатической губки. Это подтверждает теорию нелинейности процесса. Далеко не все умирающие попадали в этот загробный мир. И, следовательно, капитан не слишком далеко продвинулся в работе по созданию собственного «государства».

Однако говорить об этом он сейчас не стал. Просто поинтересовался, каким образом Шлиман узнал об их прибытии и что вынудило его столь срочно назначить встречу.

– Вы так были уверены, что я немедленно помчусь именно сюда?

– Уверен – не совсем тот термин. Я просто знал это.

– Телепатия?

– Техника. Мы ведь тут времени зря не теряли. Нашлось несколько специалистов, в Хайфском технологическом – подходящее оборудование. Когда знаешь, что искать, работа идет быстрее. Сейчас мы умеем мгновенно фиксировать любые возмущения хронополя на границе, пеленговать точки пробоев и местонахождение проникших к нам живых. Вы прилетели – и я об этом сразу узнал. Вы поехали сюда – я имел время подготовиться.

– Но как вы определили, что еду именно я?

– Детский вопрос. Кто же еще? Все пробои осуществляются только с российской территории, значит, хроногенератор остается вашей монополией. От вас, конечно, мог появиться кто-то другой, не вы, сейчас вот прибыли сразу пятнадцать человек, но о месте встречи я договаривался только с вами. В крайнем случае, если не вы лично поехали по первому шоссе, то ваше доверенное лицо. Вы – здесь, значит, моя логика по-прежнему остается в нашем общем поле.

Возразить было нечего.

– Вас не насторожило, что – целых пятнадцать? Не восприняли это как вторжение?

– Не смешите меня, Вадим. Любое вторжение, в том смысле, что вы имеете в виду, должно преследовать разумную цель. И представлять угрозу для коренного населения. Иначе это просто визит. Желательный, нежелательный – другое дело. Угрозу вы для нас представлять не можете. Мы слишком разные, у нас нет конфликтного потенциала.

– Но ведь… Обстоятельства нашей первой встречи…

– Не о том речь, – перебил его Шлиман, – я понимаю, вы хотели сказать, что по известной причине мы с вами представляем друг для друга смертельную опасность, причем не только физическую, а, так сказать, мировоззренческую. И всегда могут найтись… те, кто пожелает решить проблему радикально. На вашей стороне, само собой.

Но сейчас – не тот случай. Не касаюсь умственного и нравственного уровня лично вас и вообще всех, кто допущен к проекту. Скажу проще – теперь у вас просто нет такой возможности. Люди больше не могут причинить нам никакого вреда. Вот мы ничего и не опасаемся.

– Я правильно понял – за время нашей разлуки что-то изменилось кардинальным образом? Вы узнали о себе нечто такое, что пока неизвестно нам?

– А вам ведь ничего и не было известно. Кроме самого факта существования некоего феномена. И того, что вам удалось выяснить за время не столь уж продолжительного знакомства с единственным представителем некромира.

– Ну, не только ведь наш с вами контакт имел место. Там, – Ляхов указал большим пальцем себе через плечо, на север, – тоже проводятся кое-какие эксперименты.

– Не сомневаюсь. После нашего прощания прошло уже больше полугода, я не ошибаюсь? Время там и здесь течет примерно одинаково?

– За исключением единственного сбоя – вроде бы так.

– Ну и что же вам удалось узнать? О механизме процесса, об особенностях взаимодействия объектов с окружающей средой, об уровнях фазовых переходов, ну и так далее…

Ответить Ляхову было нечего, кроме как того, что сам он вернулся домой меньше месяца назад и по причине загруженности другими делами просто не имел возможности знакомиться с результатами чужих исследований.

– Если бы они были, результаты, – резонно возразил Шлиман, – направляя вас в повторную экспедицию, хоть какими-то практическими советами вас бы снабдили. А вас ведь послали именно потому, что не узнали ничего. Вдруг вы здесь сумеете что-то выяснить…

Все это время Вадим сидел, опершись локтями о колени, по общей с Ляховым привычке ковырял палочкой толченый кирпич дорожки. Словно бы даже и не вслушиваясь в разговор.