Все зависит от нас - Конюшевский Владислав

***

Мда... Не такая уж она и хрупкая, как выяснилось. Во всяком случае, кости у нас у обоих остались целыми и теперь, лёжа на кровати, я обессилено пялился в потолок, а Хелен, прижавшись ко мне разгорячённым, ещё не отошедшим от предыдущего буйства телом, рассказывала о себе. Правда не с самого рождения, хотя теперь меня это тоже интересовало, а с того момента, как советский диверсант со странным прозвищем и смешной фамилией, скрылся в темноте весенней ночи.

Гестаповца хватились уже на утро. Но Лена выдала заготовленную версию и от неё отстали. Как я и предполагал, следствие быстро связало исчезновение контуженного Шнитке и пропажу важного фрица, труп которого, кстати, так и не нашли. Под утро, после моего ухода прошёл дождь и сыскные собачки обломались со следом. Жизнь у Нахтигаль вошла в прежнюю колею, только вот с каждым днём она всё чаще и чаще вспоминала улыбчивого русского. И первую с ним встречу, когда Хелен отчаянно труся но, не желая этого показывать, разговаривала с ужасным «невидимкой» который ещё тогда показался ей вовсе не таким уж ужасным. И во второй раз, когда тот же самый парень, невероятным образом оказался у них в госпитале, да и ещё не смотря на ранение, умудрился грохнуть её шантажиста. А уж когда он её поцеловал...

— Ты знаешь милый, каждая девушка мечтает, чтобы у неё был сильный, надёжный и любящий мужчина. Я ведь тебя почти совсем не знаю, и может быть всё выдумала, но в мечтах, ты был именно таким. Просто один сумасшедший русский, так хорошо вошёл в мои, наверное, ещё детские фантазии о прекрасном принце, что я кроме него больше никого не могла видеть...

Так как Лена на секунду замолкла, я заверил её, что готов соответствовать и детским мечтам и взрослым эротическим фантазиям на все сто. Для её счастья мол, в лепёшку расшибусь и хоть луну с неба достану. В общем, трындел все те глупости, которые положено говорить в таких случаях. Единственно что, сам себе удивляясь, говорил на полном серьёзе и самое главное собирался делать то, что говорю. Мда... В последний раз меня так накрывало лет в шестнадцать, когда был период гипертрофированной сексуальности. А к сегодняшнему дню я уже и забыл, что такое бывает...

Хелен, слушая эти слова, только что не мурлыкала и я был готов говорить и говорить. Но тут за окном, услышал громкий оклик по-французски и мысли немного переключились. Стало интересно, как она сюда вообще попала? Оказывается, месяца через полтора после моего ухода, к ним в госпиталь привезли пленного из террор-группы. Лицо у парня было окровавлено, но ей издалека показалось что это я, и железная фройлян, в первый раз в жизни хлопнулась в обморок. Все посчитали, что это от переутомления, но Лена поняла, что теперь при виде каждого русского раненого, её будет так же колбасить и недели через две, поддавшись на уговоры отца, уехала в Берлин.

Только тут её поджидала мама, которая моментально начала полоскать мозги. Муттер была озабочена матримониальными планами и считала, что в двадцать четыре года быть не замужем и соответственно не иметь ребёнка, очень вредно как для здоровья, так и для репутации. Младшую Нахтигаль, от крупного семейного скандала спас двоюродный брат, который служил главным хирургом в Оранжском госпитале и, приехав очень вовремя, забрал кузину с собой. Угу... Понятно... Вечный конфликт детей и родителей в действии. Знала бы маман, с кем её доча сейчас время проводит — точно бы дуба дала.

Елена продолжала говорить, но я, ощущая аппетитные выпуклости, касавшиеся плеча, отвлёкся и, поласкав её грудь, притянул тяжело задышавшую девчонку к себе, начав всё по-новой...

***

До начала комендантского часа оставалось минут сорок, когда мы, помывшись, (горячая вода, у неё почему-то была) сели на небольшой кухоньке перекусить. То есть жевал я, а Хелен, по-бабьи подперев щёку, просто смотрела на это действо. Вдруг вспомнив, для чего собственно говоря я сюда вообще шёл, чуть не подавился. Ёпрст! Ну и балбес! Наплёл ей с три короба, а самого главного не сказал. Всеми этими словами, про высокие чувства, барышни готовы довольствоваться только до определённого возраста. Потом им требуется большее. Вот и у моей — в глазах грустинка. Чувствует, что свалит сейчас её прынц и увидимся ли ещё — большой вопрос. Так что я зеленоглазую сейчас конкретно утешу. Да и себя на всякий случай тоже. Отложив нож с вилкой, встал, сунул руку в карман, молясь, чтобы коробочка с колечком не потерялась, а то ведь одежду мы друг с друга сдёргивали без особых церемоний и важным голосом сказал: