Последний Завет - Егоров Андрей

Густав хрюкнул. А Франц звонко рассмеялся.

— Ладно, — буркнул несколько смущенный Герман, — все понятно. Будем ходить парами…

— Думаю, нам надо уходить, и уходить быстро. Багажники могут отправиться в погоню, — сказал Пилигрим.

— Не такие они дураки, Дуго, чтобы лезть в пустоши, — возразил Герман, — кроме нас, таких ненормальных во Франкфурте не было и нет.

— А Меганики? — полюбопытствовал Франц.

— А они не в счет, малыш…

Герман начал озираться по сторонам, готовый к тому, что в любой момент из леса может объявиться доселе невиданная опасность.

— И все же не будем рисковать, мой друг. — Дуго выглядел озабоченным. — Ради своей машины они могут решиться на что угодно. Итак, отсюда нам придется идти пешком, и, скорее всего, не по дороге, а по пересеченной местности. Дрезден находится на северо-востоке, значит, нам стоит держаться этого направления. Насколько я знаю, по пути придется пересечь две реки. Если мосты сохранились — это будет большой удачей. Хуже — если нет, тогда нам придется искать брод или каким-то образом перебираться через реку. Еще одна проблема в том, что мосты могут контролироваться различными группировками. Хорошо, если они окажутся настроены дружественно и вникнут в нашу ситуацию, но вообще-то настроения у них могут быть самые разные. Я в той части страны был очень давно, и мы должны быть готовы ко всему.

— А мы готовы! — воинственно выкрикнул Густав и ударил себя кулаком в грудь.

— Что ж, хорошо, если так, — улыбнулся Дуго, — Герда скажет нам, куда идти.

— Туда, — сказала девушка, указывая рукой куда-то в самое сердце редколесья, — мы пересечем лесок и выберемся на более-менее пустынные места, оттуда…

— Черт возьми! — выругался Герман. — Да как это возможно? Откуда ты можешь знать, куда идти?

— Она знает, Герман, — сказал Дуго, — просто поверь. Она знает. Иначе она никогда не стала бы Пилигримом. Я бы ей не позволил.

Герман вздохнул и оглянулся назад. За тонкими стволами деревьев проглядывало темное пятно — Город. На мгновение охотнику захотелось на все плюнуть и вернуться назад во Франкфурт, который всегда был для него домом. Теперь даже территории Багажников и Мусорщиков казались ему родными и безопасными.

— Так мы идем, или ты будешь топтаться на одном месте до начала новой Последней войны? — обратилась Герда к Герману.

Охотник сжал кулаки, собираясь сказать что-нибудь совсем уж резкое, но девушка рассмеялась и заявила:

— Если хочешь полезть в драку, очень не советую.

Кажется, ей доставляло удовольствие злить охотника. К тому же она затронула его мужское самолюбие. Наверняка будучи Пилигримом, она в совершенстве владела приемами рукопашного боя, да и стреляла, судя по всему, на порядок лучше, чем он, — вон как ловко снимала из карабина Багажников, не испытывая при этом, кстати, совершенно никаких угрызений совести. Охотник вспомнил женственную Альбу — полную противоположность этой отчаянной и отлично обученной убивать выскочке. Герман постарался взять себя в руки, дав зарок, что проклятая девчонка не выведет его из себя ни при каких обстоятельствах. Он просто постарается не обращать на нее никакого внимания.

— Веди, раз взялась, — хмуро сказал он. Настроение было такое, что впору лезть в петлю.

«Проклятый Пилигрим со своим Последним Заветом! Из-за него Ветродувы влипли в большие неприятности. Интересно, куда заведет нас его ненаглядная дочка? Ну и семейка!»

Герда закинула карабин за спину, сверкнула разноцветными глазами и, сойдя с дороги, пошла туда, куда ранее указывала. Герман в очередной раз проверил, заряжен ли арбалет, и пошел за ней следом.

— Надеюсь, твоя сумасшедшая дочурка знает, что делает, — буркнул он Пилигриму.

— Я все слышала, — не оборачиваясь, заявила Герда.

— А мне наплевать, — сказал Герман. — Не думал, что доживу до момента, когда дорогу мне будет указывать девчонка.

— Ну, если ты не можешь этого пережить, самое время застрелиться, — отрезала девушка.

— Я подумаю об этом, — сказал Герман, — лет через семьдесят пять.

— Боюсь, с такой раздражительностью ты не протянешь и пяти, — усмехнулась Герда.

— Хватит, дети мои! — Дуго счел за лучшее вмешаться. — Отсюда до Дрездена долгий путь. И все это время нам придется идти вместе. Не стоит ссориться, честное слово. Пожмите друг другу руки.

Герда лишь дернула плечом, отказавшись от примирения.