Ночь черных звезд - Белецкая Екатерина

Этот в своих стремлениях пошел дальше своего учителя.

Именно он закончил строительство Белого города.

Именно он запустил первых настоящих вербовщиков.

Именно он создал пассивную ментальную сеть.

Именно он собрал научную группу, которая сумела создать свертку пространства, впоследствии ставшую замкнутой мини-вселенной Братства.

И именно он стал тем, кто присутствовал при появлении на свет того, кого потом несколько месяцев называли Единым.

* * *

Ученый, с которым они разговаривали уже несколько часов, рассказал вещи поистине чудовищные и невообразимые. О том, как во время броска (вернее, того, что он назвал броском) погибли все, кто присутствовал при броске… погибли, чтобы через несколько часов воскреснуть — к ужасу тех, кто это наблюдал. Он рассказывал, как менялись физические константы в пространстве сферы, как замедлялось и ускорялось время, как сам он, на самом деле глубокий старик, в одно утро проснулся вдруг двадцатилетним юношей и снова состарился только к ночи. Как люди, все без исключения люди в комплексе, являлись они адептами или нет, видели потрясающей красоты сны, после которых реальность становилась тяжким бременем. Как люди сходили с ума и исцелялись неведомым образом от неизлечимых болезней. Как адепты через Белую Грань перемещались по комплексу, и скрыться или спрятаться от них стало совсем невозможно. Как существо, находящееся в сфере, меняло мысли и чувства всех, кто был поблизости. Как люди теряли память, начинали говорить на неведомых языках, как…

— Вы хотя бы поняли, что вы сделали? — в который уже раз спросила его Дарли. При допросе, который и на допрос не походил вовсе, присутствовали почти все участники событий.

— Мы дали жизнь Богу, Единому, — убежденно отвечал тот. — Мы открыли ему путь в наш мир и…

— И вам не приходило в голову, что тут уже есть один Бог? — спросил Кержак.

— Он слаб и стар, а наш был молод и силен. И потом, кто бы мог влиять на того Бога, о котором говорите вы, как Великий влиял на нашего?

— О, Господи… — пробормотал Ит. — Нет, ну это представить себе невозможно. Влиять на Бога!.. Совсем с ума посходили!

— Допустим, ты это понимаешь, но они… — начал было Ри, но не договорил — Кержак коротко глянул на него, и пилот послушно прикусил язык.

— Уважаемый, скажите, — орк ободряюще улыбнулся ученому, но с улыбкой получилось неважно — он забыл про свои клыки, и эффект получился не ободряющий, а, скорее, обратный. — Скажите, а как выглядело то, о чем вы рассказываете? Мы видели только голову в сфере, больше ничего. Что это было?

— Свет… — ученый зажмурился. — Невероятно прекрасный свет… Оно говорило только с Великим, на прочих не обращало внимания…

— Говорило? — переспросил Ит.

— Да… о, да… Оно говорило. Мы все слышали, что оно говорило. И чаще всего оно просило о чем-то.

— О чем именно? — требовательно спросила Дарли.

— Оно просило свободы. Жаль, что оно погибло, так и не получив ее. Жаль, что они убили Бога.

— Кто — они? — потерявшая терпение дварх-адмирал топнула ногой. — Вы можете ответить, в конце концов?!

Ученый посмотрел на нее и усмехнулся.

— Души… тут были души… ну, мы их так называли, — поправил он сам себя. — Сгустки света, полупрозрачные, с ангельски-прекрасными лицами. Они без препятствий проходили везде, но не уходили далеко от Бога. Бог говорил с Великим, но мы видели, что одновременно он говорит и с душами тоже. Сейчас их нет. Их сдерживал только Великий, но ведь его тоже нет? Вы убили Великого, а они — убили Бога, ведь так?

— Великого никто не убивал, он жив, — Тариэль с грустью посмотрел на Дарли. — Не совсем в моих обычаях так говорить, но мне тоже хочется сказать "Господи", — эльф смущенно хмыкнул.

— Ну, скажи, — вымученно предложила та.

— Говорю. Господи, что же вы наделали, — эльф сокрушенно покачал головой. — Оно пришло бы сюда, теперь я понял. Пришло — и отправилось бы дальше. Туда, где его место и назначение. А вы… вы искалечили и эту вселенную, и этого вашего несчастного Бога, который теперь рассеялся и никогда уже, наверное, не сумеет стать целым. Он стал…

— Он стал миллионами, — кивнул Ит. — Даже не миллионами, больше. И все эти миллионы несут теперь в себе зародыш зла и обиды на все и вся, я прав?

— Да, ты прав, — понурился Атон. — Примерно так оно и есть. И теперь, боюсь, работы по исправлению всего этого вам и впрямь до конца жизни хватит.