Блокпост - Колычев Владимир

Но у нас был подготовленный к бою восьмидесятидвухмиллиметровый «Поднос». Шпак, Якут и Баян составили боевой расчет.

Миномет был установлен на строевом плацу, в обустроенном гнезде, помимо мешков с песком его

прикрывали стены оставшейся без крыши столовой, гостиницы и восточного гаража. Пока спецназ не ворвется на территорию блокпоста, их артиллерия не сможет эффективно подавить минометную точку. В гнездо может залететь противопехотная граната, но вероятность этого не очень велика.

Гуцулу и Скорняку я приказал занять место в бронетранспортере и взять на прицел ворота автопарка. Остальных бойцов отправил в укрытие, а сам забрался на крышу частично разрушенной столовой, чтобы корректировать огонь, и спрятался за уцелевшие мешки с песком, некогда составлявшие пулеметное гнездо.

Спецназ уже разнес в пух и прах первые ворота, но уничтожить вторые пока не позволяла обваловка. Поэтому бронетранспортеры медленно ползли по полю вдоль патрульной дороги. Сейчас они выкатятся на прямую наводку, и ворота превратятся в груду искореженного лома. Тогда нам уже никакие стены не помогут.

Подъездная дорога заминирована, электрические детонаторы противопехоток активированы, но БТР-100 мог выдержать взрыв даже противотанкового фугаса.

Радиостанция не работала, и мне приходилось кричать с крыши, чтобы навести миномет на цель, вернее, на сектор, прилегающий к ней. Спецназовцы меня заметили, бухнули крупнокалиберные пушки, застучали автоматические, захлопали надбашенные гранатометы, подствольники, и мне снова пришлось прыгать с крыши под прикрытие стен. Но квадрат был уже задан, и, заглушая разрывы гранат, звонко ухнул миномет.

Минометный обстрел подействовал на психику спецназовцев. Они поняли, что мы всего лишь предупреждаем их, но можем открыть огонь и на поражение. К тому же они должны были понимать, что у нас есть противотанковые гранатометы и что мы в состоянии сжечь их машины. Здравый смысл возобладал, и мобильно-штурмовая группа стала отступать. Мы тут же прекратили огонь, позволив ей отойти к линии шоссе.

Я мог бы встать в полный рост с белым флагом в руках, за неимением радиосвязи вызвать к себе переговорщика. Но спецназовцы обозлены, а снайперы у них каждый второй… Поэтому я просто поднял палку с прикрепленной к ней наволочкой, воткнул ее между двух мешков с песком. И тут же полотнище прошила пуля, а чуть позже флаг снесло взрывом разорвавшейся гранаты. Похоже, спецназовцы не принимали никаких ультиматумов. Тогда мы снова подняли белый флаг, но история повторилась.

– Своих не бросаем, пленных не берем, – унылым голосом прокомментировал обстановку Скорняк.

– Как бы не появились «вертушки», – подлил тоски Чиж.

– Не появятся, – мотнул головой Шпак. – У них связи нет…

– Это у нас связи нет. А у них, может, есть.

– Тогда жди беды…

Но боевые вертолеты все же не появились. И спецназовцы, забрав четырех убитых, повернули обратно на базу. Но ведь ясно же, что скоро они вернутся. Возможно, при поддержке с воздуха.

Черный дым с треском вырывался из выхлопной трубы, чумазый Гуцул с радостной улыбкой вытирал ветошью руки.

– Еще чуть-чуть, и можно ехать, – сказал он.

Он еще позавчера начал менять двигатель, но так и не успел закончить работу вовремя. В срок, который нам установил Титаник своей идиотской выходкой. Из-за него погибли люди, из-за него мы оказались вне закона.

Связь не работала, объясниться с Большой землей мы не могли, поэтому нам сейчас оставалось только одно – бросить блокпост и отступить в глубину Аномалья. Оружие и боеприпасы уже уложены в десантные отсеки исправного бронетранспортера, и мокрянский «ЗИЛ» загружен под завязку. Все уже готово к выезду, осталось только дождаться, когда второй БТР станет на ход. И, судя по всему, момент уже совсем близок.

– Титаник, чертов сын! – нервно процедил Якут. – Был бы жив, я бы его лично, своими руками…

– Но ведь он мертв, – покачал головой Баян. – И не надо о нем плохо.

– Надо, не надо, все равно ничего не исправишь, – уныло глянул на него Скорняк. – Тикать надо, а куда?

– Тикать! – передразнил его Якут. – Зачем? Надо к своим ехать. Рация не работает, так на словах объяснимся.

– Не выпускает нас Зона, – неуверенно покачал головой я.

– Как не выпускает? Спецназ ушел, значит, дорога свободна…

Мне и самому было интересно, почему гравитационные аномалии не остановили отступившую группу. Может, и мы сможем уйти… Но куда? Кто захочет выслушать нас? Расстреляют на месте – и вся недолга. Отчитаются потом, что пресекли попытку бегства…

Одним полушарием я осознавал, что сгущаю краски, но другое шептало мне, что нужно уходить в глубину Аномалья, где нам ничего не будет угрожать. Там много мест, пригодных для того, чтобы обосноваться. Можно даже занять сорок второй-дробь-третий пост, находящийся в тридцати километрах к югу. Его бросили всего два с половиной года назад, и вряд ли он развалился к этому времени… Были и другие блокпосты, где мы могли бы встать гарнизоном, но не воевать, а просто жить. Может, Аномалье позаботиться о том, чтобы мы ни в чем не нуждались…

Возможно, в речах Марицы было слишком много пафоса, но все же она права. Мы – это действительно страшная правда для людей. Сначала нас просто изгнали, затем попытались уничтожить… Может, и правильно сделал Титаник, что пресек сегодня атаку штурмовой группы. Вполне вероятно, что спецназ был снаряжен по нашу душу. Встретили бы мы их как родных, а они бы покончили с нами выстрелами в спину… От людей всего можно ожидать… Я вдруг поймал себя на мысли, что думаю о людях как о своих врагах. Как будто сам не человек. Но эта мысль почему-то не расстроила меня. Может, люди мне и не враги, но надо держаться от них подальше. И лично я готов был стать частью Аномалья, лишь бы они не трогали меня и всех нас.

– Гравиталок вроде бы нет, – покачал я головой. – А если вертолеты нагрянут?

– Так по темноте можно идти, – пожал плечами Якут. – Осторожно. Детекторы у нас есть, тепловизоры тоже.

– На «ночных охотниках» тепловизоры лучше. Налетят ночью, костей не соберем…

– Не налетят, – не соглашался со мной Якут. – Я думаю, «вертушек» больше не будет. Почему спецы на бэтээрах пришли? Потому что на вертолетах боятся. После того, как «мишка» у нас навернулся. Воздушная аномалия, муть ее…

– Ну, дойдем до дробь-пятой границы, дальше что? Хочешь концерт со всех видов оружия?

– Ага, – кивнул Баян. – И вдоль тебе будет, и поперек… Нам всем будет… Правильно командир говорит. Валить нам отсюда надо, в глубину пойдем… Или боишься?

– Да нет, не боюсь, – неуверенно почесал за обожженным ухом Якут.

– Боишься… А ты не бойся. Мы для Зоны – свои. Потому что мы никого не трогаем. И Аномалье нас не трогает…

– Опять ты за свое! Вот напела тебе белобрысая мымра… Эй, слушай! А ведь она и Титанику напевала! – всполошенно воскликнул Якут. – Может, у него потому и крыша протекла?..

– Что за белобрысая мымра? – удивленно спросил я.

– Ну как это какая? Марица. Блондинка, блин…

– Очнись! Она не блондинка, – пальцем у виска покрутил Баян. – Рыжая она, с медовым отливом…

– Эй, парни, хватит мухоморы жевать! – засмеялся доселе молчавший Скорняк. – Какая она рыжая? Какая блондинка?.. Ну, есть немного рыжинки. Чуть-чуть. А так она шатенка с зелеными глазами…

Я обвел ребят недоуменным взглядом. С ума, насколько мне известно, сходят поодиночке, а тут, похоже, групповое помешательство.

– О ком это вы говорите? – спросил я, машинально хлопнув ладонью по прикладу карабина.

– Ну, как это о ком? – недоуменно глянул на меня Скорняк. – О Марице!

– Марица – брюнетка! И волосы у нее черные, и глаза…

– Да нет, блондинка! – настаивал Якут.

Баян тоже открыл было рот, но ему помешал подошедший Гуцул.

– Все, командир, можно ехать, – вытирая замасленные руки, сказал он. – Только быстро пока нельзя…

– Гуцул, – оборвал его я. – Ты Марицу видел?

– Ну да. А что?

– Тебе она понравилась?

– Очень… Я люблю, когда у женщины коса. Лучше всего темно-русая…

– Какая коса, что ты несешь? – набросился на него Якут.

– Отставить, – осадил его я. – Тебе самому какие женщины нравятся?

– Ну, блондинки больше всего. С голубыми глазами…

– А у Марицы какие глаза были?

– Голубые.

– Баян, а ты что скажешь?

– Ну, мне рыжие нравятся. Такие, как Марица…

Я выразительно посмотрел на Скорняка.

– А мне шатенки с зелеными глазами…

– Ну а мне нравятся брюнетки… И что из этого следует? – озаренно глянул я на Якута.

– Ну, мухоморы здесь точно ни при чем!

– Да, но галлюцинация точно была… Бармен сказал про Марицу, и я представил, как может она выглядеть. Это я и получил… Ты хотел видеть блондинку, она предстала перед тобой в образе блондинки…

Баян получил рыжую, Скорняк – шатенку… Каждому воздалось по желанию. И каждый лелеял в глубине образ обретенной женщины. Все понимали, что Марица на всех одна, все готовы были делить ее с другими, но пересудов на эту тему не было, поэтому каждый смог сохранить свой образ втайне от всех. Но вот правда открылась, и оказалось, что Марица – плод нашего воображения, взращенный на почве массового психоза, который смогли создать некие силы…