В прицеле черного корабля - Березин Федор Дмитриевич

Собственно, о чем речь? На изделии «649» просто не могли существовать стрелковые ячейки – внутри ведь жили не лягушки. В свободное от ползания по суше время «ползуны» плавали под водой. Из просверленных в корпусе бойниц там можно постреливать разве что в пасущихся рыб и поглощающих их млекопитающих, коих природа, не смотря на свое стремление к совершенству, не наградила красивой шкурой, вкусным мясом или чем-то еще, могущим сгодиться процветающему на планете монополистическому капитализму, ибо почти все кто обладал названными свойствами давно составили список видов, вымерших в исторические времена.

Так вот, в длиннющих корпусах подводных чудо-танков стрелковых ячеек не имелось, потому набившаяся внутрь эйрарбакская пехота автоматически из сражения выводилась. Она не могла не то что стрелять в облепивших корпус «морских львов», но даже дразнить их показом языка, ибо размещенных по бокам иллюминаторов в лодке-мутанте тоже не наличествовало. Естественно, на большой дистанции брашам досаждали три разнокалиберных орудия размещенные в районе рубки. Однако со сжатием расстояния до нуля, эта опасность устранялась, обращалась лишь неприятным зудом в ушах, да и то, только при выпуливании в неизвестное место снарядов двухсотмиллиметрового калибра, ибо прочее тарахтение на фоне основного смотрелось, то есть прослушивалось, как легенький массаж перепонок.

А скопившиеся вокруг «ползуна № 14» браши прямо-таки балдели от всесилия. Они так радовались, словно уже переселились в райские кущи Бледной Матери. Большинство, оставшееся внизу, видимо от нечего делать, колотило по корпусу прикладами, одновременно выкрикивая всякий уничижительный для экипажа лодки словесный понос. Причем, многие выражения произносились на эйрарбакском: все же удобно когда на всю планету имеется только один достойный противник, тогда получается выучить солдатню хоть чему-нибудь путному. На борту их выкрики вполне удавалось прослушивать через гидрофон, поэтому вблизи акустического поста скопилось особо много скрипящего зубами имперского народа. Среди всяческой, достаточно удачно имитируемой ницензурщины, пробивались угрозы:

– Выходи, бак – подлый трус!

– Эй, моряк – подводный челн, вылазь! Продуем тебе кингстоны!

– Не, не выходи! Сейчас будем тебе немножко жарить!

Сложно устроенный гидрофон позволял производить селекцию звуков, отделять ненужное. К примеру, начисто отсекать бессмысленную орудийную стрельбу. Некоторое время, все кто мог хоть что-то расслышать в динамике, теперь накоротко подключенном меццо-мичманом Зугой к гидрофону, со старанием, достойным чего-то путного, внимали диалогу нескольких деловых антиподов, кои на своем браши обсуждали, чем и как можно поджечь нависающую над головой чудо-технику. Это бессмысленное вникание в чужое планирование прекратилось внезапно, когда вверху, внутри большой орудийной башни, что-то действительно взорвалось. Оказывается, все любопытные прослушивали не тех. Пока эти фантазеры мысленно экспериментировали со спичками, кто-то воистину практичный умудрился взобраться на верхотуру «четырнадцатого» и впихнуть гранату под герметичный чехол противооткатного устройства.

– Капитан! – пискнул один из пехотных сержантов, как только в ушах отлегло. – Давайте, выпустите нас назад, наружу! А то они нас тут как котят передавят.

– Никому никуда не рыпаться! – так же на грани слышимости прошамкал нынешний сухопутных командир корабля, в звании меццо-капитана. – Где, лейтенант Косакри? Что там, нас все-таки поддержат огнем? Или ждут, пока эти абордажники и вправду нас подожгут?

– Я же вам доводил приказ адмирала, капитан Сурро, – пожал плечами Стат Косакри, который для окружающих стал теперь как бы заложником решений командования. – Больше ничего покуда не поступало. Но раз никакой отмены приказа прятаться в укрытие не было, то, что же делать?

– Теперь и не поступит, – вклинился в разговор морской командир лодки, баритон– капитан Эгаш. – Они, – он показал глазами вверх, – сорвали антенну.

– И об этом надо было ляпать вслух? – зло прокомментировал сопрано-капитан Сурро. – Эх, вас бы в пехотную… – он не закончил, вверху снова рвануло, а потом сквозь гул в головах пробились крики и всхлипывания. Вероятно, лютующая по округе смерть решила поклониться математике, с ее любовью к равенству – разделать на запчасти хоть кого-нибудь уже здесь, во внутренностях «ползуна».