Резец небесный (Операция «Испаньола») - Первушин Антон Иванович

Если бы Стуколин располагал хоть какой-нибудь информацией о прошлом Стриженого, он сильно удивился бы: бывший фарцовщик и «старатель» вдруг стал патриотом – не смешите меня! Но старший лейтенант такой информацией не располагал, потому к словам Стриженого отнёсся с определённым сочувствием. В конце концов, бандит бандитом, но парень хороший – вон уже и о Родине задумался!

– Правильно, – сказал он. – Ты правильно понимаешь.

– Вот я и говорю, – Стриженый придвинулся к старшему лейтенанту и взял его за рукав куртки, чтобы усилить эффект доверительности, – мы, – он выделил местоимение «мы» интонацией, – мы грабим транспортные самолёты, которые принадлежат военно-воздушным силам Норвегии, фактически и юридически мы осуществляем нападение на территорию Норвегии, на её граждан. Это может закончиться войной?

– Это может закончиться войной, если мы не будем грабить транспорты! – высказался Стуколин довольно резко, но тут же прикусил язык: несмотря на опьянение и общую расслабленность он сообразил, что сболтнул лишнего.

Чтобы исправиться, он произнёс, стараясь говорить медленно и обдумывая, что он говорит:

– Понимаешь, это государственная тайна. И лучше бы тебе не знать большего.

– Государственная тайна? – Стриженый тихо и невесело рассмеялся. – Сколько живу, всё время слышу: «Государственная тайна», «Военный секрет», «Только для служебного пользования». Но, знаешь, я уже не пионер из «четвёртого-б» и не верю в то, что сохранение государственной тайны во всех случаях полезно для государства. Обрати внимание, лейтенант, не для начальников наших – политиков и президентов, – а для России! Вот я и думаю, снова меня впутывают в опасное дело, бормочут что-то про государственную тайну, я рискую своей головой и своими парнями и снова не знаю, будет ли моим детям толк от того, что я делаю, или опять я и они окажутся в дураках.

У Стриженого не было детей, но и этого Стуколин не знал. Впрочем, отвечать напрямую он в любом случае не собирался.

– Ты можешь поверить моему слову? – спросил он Стриженого.

– Смотря какому слову…

– Слову офицера.

– Могу.

– Я даю тебе слово, что мы поступаем правильно. Мы не можем поступить иначе, мы будем перехватывать транспорты до тех пор, пока они будут лететь по этому воздушному коридору.

Стриженый помолчал, разминая в пальцах новую сигарету. Стаканчик с коньяком и бутылку он отставил на специальную полочку.

– Олег, – обратился он вдруг к сидящему впереди водителю, – выйди!

Водитель беспрекословно вылез из машины под дождь, захлопнул дверцу. Видно, Стриженый решил, что дипломатией здесь ничего не добьёшься, и двинулся напролом.

– Буду откровенен с тобой, лейтенант… Ты, кстати, коньяка ещё не желаешь?

– Нет, спасибо.

– Так вот, буду с тобой откровенен. Я не люблю, когда меня используют «втёмную». Я не люблю, когда вместо толкового объяснения, что происходит, меня пугают «государственной тайной». Ведь если всё сорвётся или пойдёт вкривь и вкось, козлами отпущения станет мы, а вовсе не наши начальники. Мы – а значит и я – имеем право знать, в чём мы участвуем и чем мы рискуем. Лохом быть не хочется, лейтенант. Очень не хочется быть лохом…

Доводы Стриженого поколебали неприступность Стуколина в вопросе сохранения тайны. Ему действительно нравился Стриженый, и он не понимал, почему от этого парня скрывают истинную подоплёку событий, в которых тот принимает самое непосредственное и активное участие. С другой стороны, Стуколин хорошо помнил, что когда вопрос о тех, кто будет прямо или косвенно участвовать в операции «Испаньола», обсуждался на «военном совете» в ленинской комнате части 461-13"бис", советник Маканин был категоричен: никто ничего не должен знать. Причины держать всё в секрете объяснять было не нужно: война не объявлена, поддержки сверху в случае провала ждать не приходится, разведка потенциального противника шурует во всю и тэдэ, и тэпэ. Но теперь, после выступления Стриженого, старший лейтенант вдруг задумался: а так ли всё очевидно, как показалось в первый раз? Нет ли тут какой-нибудь каверзы, тщательно скрываемой Маканиным от участников операции?..

Очень не хочется быть лохом…

– Мне кажется, мы должны поделиться, – сказал Стриженый, не дождавшись от Стуколина ответной реплики. – Я расскажу тебе, что знаю я. Ты расскажешь мне, что знаешь ты. Только так мы можем разобраться, что к чему в этом деле и правду ли нам говорят наши руководители…