Резец небесный (Операция «Испаньола») - Первушин Антон Иванович

Стуколин подумал, что в предложении Стриженого есть свой резон. Подобный обмен поможет расставить точки над i. Выясним, где Маканин говорит правду, а где недоговаривает или просто врёт. Это важно. И не только для душевного спокойствия, но и для того, чтобы быть стопроцентно уверенным – завтра тебя не назовут «военным преступником» в Международном трибунале и из-за твоих действий не разразится новая мировая война.

Старший лейтенант Алексей Стуколин был готов выложить Стриженому всё, что знал об операции «Испаньола». Единственное, что останавливало его, – мнение друзей: скрыть от них свою откровенность с посторонним участником операции он не имел права. Да, сначала нужно посоветоваться с Громовым.

– Я тебя понял, – сказал Алексей Стриженому. – Но сейчас ничего сказать по этому поводу не могу. Мне надо переговорить с… – он замялся, – с теми, кто… – произнести имена друзей означало выдать часть тайны, но Стуколин нашёлся: – с теми, кто в истребителях.

– С другими офицерами? – уточнил Стриженый с непонятной интонацией.

– Да, – подтвердил Стуколин. – С другими офицерами, занятыми в операции перехвата.

– Как ты думаешь, что они тебе скажут? Они не сидели здесь с нами, не пили этот коньяк и не говорили по душам. Что они тебе скажут?

Стуколин подумал. Выходило, что да, под влиянием момента сказать можно всё, что угодно, но вот когда пройдёт время и начнёшь сопоставлять и прикидывать… Ни Громов, ни Лукашевич не знают Стриженого, они его ни разу не видели. Не видели они, как он блестяще разобрался с экипажем первого транспорта; не видели они, как он мучается, рассуждая о будущем Родины и о том, что его действия могут быть использованы не на благо, а во вред; в конце концов, не пили они с ним коньяк… Что они скажут?..

– Но я давал обещание, – признался Стуколин. – Я обещал, что не открою тайну никому постороннему.

– А я, значит, посторонний? – Стриженый снова рассмеялся и снова невесело. – Как мы, русские, всё-таки зашорены. У них вон, на Западе, всё намного проще. Если тебе кажется, что правительство тебя обманывает, поступай, как считаешь нужным, по совести, и никто тебе слова обидного не скажет.

Тут он был не прав. Но Стуколин не смог с ходу припомнить случай, который опровергал бы утверждение Стриженого, а потому промолчал.

– …А у нас всё не как у людей. Казалось бы, делаем общее дело, роли распределены, акценты расставлены, так нет, надо обязательно друг друга запутать, довести до такого, чтобы все друг друга подозревали и ненавидели…

Стуколин всё ещё колебался, но тут их беседу прервали в самый щекотливый момент: в окошко вдруг застучал изгнанный из «джипа» водитель. Стриженый с недовольным видом опустил стекло, и тут же причина, по которой Олег рискнул накликать на себя гнев шефа, стала понятна. С запада накатывался гул мощных двигателей.

– Летят, – сообщил Олег с глупой улыбкой на мокром от дождя лице.

– Ну что ж, – Стриженый посмотрел на Стуколина. – Пора работать, лейтенант! Договорим в следующий раз…

(Карелия, сентябрь 1998 года)

Роторы четырёх турбовинтовых двигателей «Аллисон» Т56-А-15 мощностью в четыре с половиной тысячи лошадиных сил, провернувшись несчётное количество раз по инерции, остановились. Норвежский военно-транспортный самолёт С-130Н «Геркулес» замер в конце взлётно-посадочной полосы. Пираты в кожаных куртках уже шли к нему, доставая на ходу оружие и стараясь не обращать внимание на дождь и злой ветер.

Как и неделю назад, переговоры с экипажем повёл Стриженый. Когда люк, ведущий в кабину «Геркулеса», распахнулся, Стриженый приказал показавшемуся пилоту опустить трап. Пилот уточнил:

– Вам нужен груз?

– Догадливый, – отметил Стриженый.

– Забирайте груз, – сказал пилот и захлопнул люк.

– Я не врубился, – Стриженый озадаченно повертел головой, – он мне хамит?

Тут рампа грузового отсека начала опускаться, и последний вопрос отпал сам собой.

– О-о! – восхитился Стриженый. – Нас уже понимаю с полуслова!

Он повернулся к подчинённым:

– Вперёд, ребята! Выпотрошите мне его!

Старший лейтенант Стуколин, всё ещё слегка пьяный и находящийся под впечатлением странной беседы, состоявшейся несколько минут назад, направился, покачиваясь, к своему грузовику. Женя Яровенко ждал его, сидя за рулём.

Когда за пеленой дождя прогремели первые выстрелы, Стуколин даже не сразу понял, что это за звуки, и только после того, как шальная пуля просвистела совсем рядом и разбила вдребезги левую фару грузовика, до него дошло: стреляют! И он упал в жидкую грязь.