Метро 2033. Хозяин Яузы - Калинкина Анна

Умом Федор вроде понимал, что разволновался на пустом месте. Но внутренний голос предупреждал об опасности, и Федор не привык его игнорировать. Он был уверен – интуиция уже не раз спасала ему жизнь.

– Ладно, в другой раз почаевничаем, – бросил он Дарье.

– Куда спешить? – удивилась та. – Ты же только пришел? У меня найдется, чем тебя угостить.

– Пора мне. Лучше вот что, когда Неля вернется, скажи, что я приходил, передай ей записку.

Федор пошарил в кармане, нашел клочок бумаги – старую расписку, зачеркнул текст на одной стороне и написал на другой: «Был у вас, тебя не застал, скоро еще приду, увидимся». Крупными буквами вывел свое имя, вложил записку в руку вдовы и заторопился прочь. Дарья так и осталась стоять, не понимая, какая муха его укусила. Потом пожала плечами, развернула бумажку, прочла. Порвала на мелкие клочки и кинула на пол.

Федор этого уже не видел – он шел к путям. Услышал чей-то крик, оглянулся – Виталя бежал вслед за ним.

– Я тебе такую штуку расскажу, – бубнил он. – Встретил я одного мужика, тот сказал, что Костя ни фига не погиб, а к красным подался – он давно хотел. Тут идти-то всего ничего – для него это раз чихнуть. А такому сталкеру на любой станции будут рады. Просто Дашка ему осточертела, да и мальчишка ее дефективный – он и решил сбежать. Все думают, что его мутанты сожрали, а он небось живехонек, новую жизнь начнет.

– Некогда мне байки слушать. Лучше скажи – когда ближайшая дрезина уходит на Курскую?

Но Виталя не хотел так быстро отпускать свежего слушателя. Дрезины пришлось дожидаться чуть ли не час, и все это время пришлось слушать его болтовню. Федора одолевали невеселые мысли. Вспомнился так глупо погибший Курятыч. Теперь Федору его авантюра, все эти поиски девушки, которая о нем, скорее всего, и думать забыла, казались дурацкой затеей.

«На Китае ждет Вера, небось, извелась уже вся, – подумал он. – Пора возвращаться. Зачем мне все это надо?»

Поглощенный своими переживаниями, Федор совсем забыл об осторожности, о том, что на Ганзе его могли ждать.

Подошла дрезина, и он уселся на потертое сиденье. Ему уже хотелось как можно скорее покинуть Электрозаводскую. Жаль, конечно, что так и не удалось увидеть Нелю, но лучше не рисковать, если и впрямь его кто-то здесь ищет, то вряд ли с добрыми намерениями. А когда Данила и девушка вернутся, неизвестно – может, через день или два.

Федор глубоко вздохнул. Сидевший напротив него работяга удивленно покосился, но ничего не сказал. Подобрав на Бауманской еще нескольких пассажиров, дрезина понеслась к Курской.

Федор вновь ощутил ужас; он все ждал, не раздастся ли откуда-нибудь вновь мерзкий хохот, предвещающий опасность, но все было тихо. Вдруг у него заболела голова, он почувствовал, что воздуха ему не хватает, – зло, живущее в туннеле, никуда не делось, оно наблюдало за ним десятками глаз, выжидая удобного момента, чтобы напасть.

Когда вдали замелькали огни Курской, Федор вздохнул облегченно, ему казалось, что главная опасность уже позади. Сойдя с дрезины, он поплелся к переходу, до сих пор чувствуя противную слабость во всем теле. Вот и пост, пограничники в сером ганзейском камуфляже, а над ними флаг могущественной Ганзы – коричневый круг на белом полотнище. Федор протянул пограничнику свои корочки. Еще немного – и он сядет на дрезину, идущую по кольцу. Куда ехать, он пока толком не решил, но склонялся к тому, что надо возвращаться на Китай-город. Вспомнилось, как Вера нежно его провожала. Может быть, у них еще получится как-то наладить жизнь? Интересно, копалась она в его шмотках, пока его не было, или нет?

Пограничник в сером ганзейском камуфляже как-то уж слишком долго проверял его корочки, Федор потянулся было, но тот ловко отдернул руку.

– А вот ты-то нам и нужен, – сказал он.

Федор почувствовал, как его схватили, приложив головой об стенку, заломили руки. Он рванулся было, но без толку.

– Вот и все, – подумал он.

Его провели в подсобное помещение, гремя ключами, тип в камуфляже долго отпирал дверь. Когда дверь открылась, перехватил автомат поудобнее. С кучи тряпья в углу приподнялся человек в наручниках. Федор не сразу узнал его – под глазом у того был кровоподтек, темная прядь прилипла ко лбу, черная рубаха была разорвана, штаны словно бы подрали собаки. Часовой схватил пленного за шиворот, поставил на колени. Тот злобно сверкнул темными глазами – словно ожег взглядом.

– Знаешь его? – спросил ганзеец.

Человек безмолвно приказывал молчать. И Федор твердо сказал:

– Первый раз вижу.

Пленный тряхнул головой, сплюнул кровь на грязный пол.

– А если подумать хорошенько? – настаивал часовой.

– Да не знаю я этого фраера, – гнул свое Федор, – никогда не встречал.

– Ну смотри, если врешь, – буркнул ганзеец разочарованно. Заключенный утомленно прикрыл глаза. Федора вывели обратно и отпустили, чему он очень удивился.

«Как же он так попался, когда его успели поймать? Ведь только прошлой ночью мы с ним разговаривали в том подземелье – и глядь, его уже сцапали», – потрясенно думал Федор, вспоминая знакомые черные глаза. «Ничего, выкрутится как-нибудь, – решил он, – и может, даже к лучшему, что пока этот гад взаперти посидит. Неля его боится, судя по всему, хотя нас с Курятычем он отпустил почему-то живыми. Видно, под хорошее настроение мы попали».

Федор поторопился сесть на дрезину, радуясь, что легко отделался, – все могло кончиться куда хуже. Но, доехав до Таганки, не стал спешить на Китай-город, снял комнату в одном из гостиничных номеров. Ему надо было осмыслить все, что с ним случилось за такой короткий срок.

Он вновь переживал встречу с Лефортом, нелепую смерть Курятыча и все, что произошло потом. Но больше всего его потряс рассказ Витали о речном монстре, подзывающем, подманивающем к себе добычу.

Ему сразу вспомнились эти странные сны, которые стали ему сниться особенно часто после возвращения с поверхности. Теперь он понял – то было неспроста, это речной хозяин звал его. Не надо было соваться на поверхность, бросать вызов судьбе. Теперь он – меченый. На крючке.

«Зверь учуял его», – вспомнил он слова старухи, которые сначала показались нелепыми, а теперь приобрели зловещий смысл. Эти сны – только предвестие того, что будет потом. Пока речной хозяин, видно, не так уж голоден и лишь изредка проверяет свою власть над ним. Но придет день, когда он проголодается по-настоящему. И тогда тоска, одолевающая Федора, станет нестерпимой, невыносимой, и он сам выйдет на поверхность и побредет к реке – навстречу гибели, в пасть мерзкому чудовищу. Теперь он не принадлежит сам себе. Он вспомнил, как уходил тогда Фил – точно в самом деле услышал зов, которому не мог противиться.

Потом вдруг Федору начинало казаться, что все это – страшная чушь. Мало ли какие сказки рассказывает суеверный мужик? Про монстров-телепатов он слышал, конечно, но чтоб испытать на себе их воздействие, надо было все-таки подойти к чудовищу достаточно близко. А речному хозяину приписывалась прямо-таки беспредельная власть. Ерунда все это, не может такого быть.

Федор вспомнил дерзкие черные глаза пленного, темные волосы с проседью. Если Курятыч не врал, если в атамане разбойников он опознал Лефорта, то получается, что Федор уже не первый раз встречается с ним. Именно он приходил к ним во время ночевки в подземелье возле Бауманки, с ним говорила Неля. Он под видом старухи-цыганки имел наглость предостерегать Федора на Новокузнецкой.

«Вот это-то и странно, – подумал вдруг Федор. – Если он и впрямь не хотел, чтоб я виделся с Нелей, почему, когда мы с Курятычем были у него в руках, он отпустил нас живыми?»

Он вдруг вспомнил, что поразило его во взгляде Лефорта тогда – какая-то тоска, обреченность. Словно он знал или предчувствовал что-то такое, по сравнению с чем все остальное казалось мышиной возней. Может, догадывался, что его скоро схватят?

«В конце концов, я ведь тоже сделал доброе дело – не выдал его, – подумал Федор. – Стоило мне только заикнуться пограничникам, кто он такой, – и он был бы обречен, к гадалке не ходи. По нему давно веревка плачет. А вообще-то даже хорошо, что он пока в тюрьме, спокойней как-то. Пусть посидит – он наверняка не первый раз попадается».

От всего этого Федора разобрала такая тоска, что захотелось на люди. На следующий день он смутно помнил, что жаловался в местной забегаловке на жизнь какому-то человеку с незапоминающимся лицом. Сетовал, что любимая девушка ходит с контрабандистами. Человек внимательно слушал, поддакивал, иногда даже задавал вопросы. Видно, история его заинтересовала, и ободренный этим Федор наговорил много такого, чего сначала вовсе рассказывать не собирался.

Потом он вроде сцепился с кем-то. В общем, глупостей натворил, судя по всему, немало – удивительно, что до сих пор цел и отделался лишь парой синяков, хотя смутно помнил, что вроде дал кому-то в морду от души, да и костяшки пальцев правой руки были ободраны. И вспомнилась ему старая поговорка насчет того, что кому суждено утонуть, тот не повесится.