Метро 2033. Хозяин Яузы - Калинкина Анна

– Да пару дней назад, – неохотно ответил Данила. Федор вспомнил свой сон про поезд мертвецов, где он встретил Нелю. Черт, почему, ну почему он сразу не остался с ними? Тогда он успел бы ее спасти.

– Где ты похоронил ее, старик? Или?.. Куда ты ее дел? – слова застряли у него в горле – он вспомнил истории о мертвецах, которых старик якобы скармливал хозяину Яузы.

– Она осталась… там, – неопределенно махнул рукой Данила.

– Так ты просто бросил ее, – дошло, наконец, до Федора. – Бросил там, а сам удрал, струсил. Может, она была еще жива? Может, ее можно было спасти?

– Я давно живу на свете, – сказал Данила. – Мне необязательно щупать пульс человеку, чтоб понять, что он умер. Она была мертва, иначе я бы ее не оставил.

Но в голосе его Федору почудилось что-то странное.

– Да как вообще все это случилось, что ее убили на берегу, а ты успел уйти? Ты что-то темнишь.

– Я не хотел, – пробормотал Данила, – но разве ее остановишь? Она сказала: «Дед, я сама пойду». Да, так и сказала. Нужно было кое-что передать одному человеку. Я хотел оставить ее в лодке – как чувствовал. Лучше бы меня убили. Но я не успел. Она сказала: «Я сама», и глядь – она уже на берегу.

– Да, это на нее похоже, – согласился Федор, – она отчаянная была. Но я же ей писал, просил, чтоб побереглась. Она мои записки получала?

– Только одну, – удивился Данила, – Лелик с Третьяковки передал через кого-то. Она обрадовалась, все перечитывала ее. Такая веселая была одно время. А потом опять затосковала.

– А еще одну я Дарье для нее передал, когда заезжал сюда несколько дней назад.

– Вот гадина Дашка, – в сердцах выругался старик, – она Нельке ничего не отдавала. Когда вернулись мы последний раз сюда, Виталя Нельке рассказал, что ты был. Она спросила: «А записки не было?» Тот сказал: «Нет, не передавал». Ну, она и сникла опять, заскучала.

– Да, – сказал Федор, – у нее настроение все время менялось. Нельзя мне было надолго уходить. Она меня ждала, а потом отчаялась, и ей стало все равно, что с ней будет. Ты говоришь, ты потом хотел ее найти, а ее уже не было? Думаешь, выродки унесли ее с собой?

Федор даже застонал от такой мысли. «Счастье, если Неля и впрямь к тому времени была уже мертва», – подумал он.

– Нет, – сказал Данила, – они потом тоже разбежались. Может, я уже старый и вижу плохо, но одно я точно знаю – странные вещи там творятся, возле того моста. Я, как сейчас, вижу – вот она падает, и выродки бегут к ней. Я даже выстрелить не успел, ну, и ее боялся задеть – думал, чем черт не шутит, может, все же жива? Хотя, может, лучше тогда было ее убить, чтоб не попала им в лапы живой, но я бы не смог. И вдруг один урод свалился на землю, потом другой. И остались лежать неподвижно, словно их громом поразило. Вот честно, никаких выстрелов не слышно было, только листья шелестят. А они только что были живехоньки, и вдруг ни с того ни с сего замертво лежат. Остальные разбежались тут же кто куда.

– Может, этих двоих из лука подстрелили? – предположил Федор.

– Не знаю, – сказал Данила. – А потом вообще какие-то непонятки начались. Померещилось мне, что вижу я на берегу фигуры в черных балахонах. Темно было, не разобрать ни черта, то ли это кусты, то ли вправду кто-то движется там. Вот я грешным делом и побоялся из лодки вылезать, затаился. Потом луна за тучу зашла, а я все сидел в лодке под мостом. Ни на что решиться не мог. А когда вышла луна снова, Нельки уже там не было. Те двое так и лежали, а она пропала. Вот я и не знаю – кто это был-то? Люди или кто? Даже думать об этом боюсь.

– А может, ты все врешь, старик? Может, ты все это придумал? А сам просто спрятал ее где-нибудь, чтоб переждать опасность? – с надеждой спросил Федор.

Старик помолчал. Глотнул еще браги. Потом, словно не услышав вопроса, произнес:

– Пойдем сегодня наверх, я тебе покажу кое-что.

– Я никуда не пойду с тобой, старик. Откуда я знаю – может, ты бросишь меня в реку на съедение своему хозяину? Мне уже рассказали про зов. Но я так просто не дамся, не собираюсь я покорно ждать, пока какой-то гигантской пиявке с присосками, сидящей в реке, вздумается перекусить! Я-то думал, вы и вправду свободные люди, но свободы, видно, нигде нет. Все кого-нибудь боятся – не бандитов, так хозяина. Но я не Фил, угробить себя так легко не дам.

Данила с удивлением глянул на него.

– Я не думал, что ты веришь в бабьи сплетни. Нет никакого зова.

– Почему же люди уходят?

– Фил объяснил бы лучше, – неожиданно спокойно сказал старик. – Я много говорить не умею. Но зова нет. Фигня это все.

– А что же есть?

– Есть страх. Люди боятся неизвестного и непонятного. Им надо дать имя своему страху – так им легче. Они называют это – зов. А я называю – тоска. Эта тоска по прежней жизни сидит в каждом из нас. Людей тянет наверх, особенно тех, кто родился там и хоть что-то помнит из прошлого. И даже у тех, кто родился в подземке, она в крови, досталась от отца и матери. И когда человек не может больше бороться с тоской, он уходит. И никто не может его остановить. Такая судьба, – и старик развел руками.

– А как же тогда хозяин Яузы? – спросил Федор. – Как можно плавать, зная, что он караулит под водой и в любой момент может напасть?

Старик покачал головой:

– Настоящие хозяева Яузы – мы. А с монстром приходится считаться, конечно. Тут нужно просто знать, как обезопасить себя, уметь угадывать, где он и в каком настроении.

– Да ведь говорят, что река совсем мелкая. А он, по рассказам судя, огромный. Как же он там живет?

– Ну, думаю, не такой уж огромный – у страха глаза всегда велики, – усмехнулся Данила. – А Яуза и впрямь неглубока, но кое-что изменилось со времен Катастрофы. И появились такие ямы, где он может устроиться вполне вольготно.

– А он один или их несколько?

Старик задумался.

– Не знаю, – с сомнением ответил он, наконец, – хотелось бы думать, что один. Мне кажется, он заплыл когда-то в Яузу из большой реки, а потом решил обосноваться в ней насовсем. А может, просто не сумел выбраться обратно. Я уже немного изучил его привычки, могу даже предсказать его появление. Обычно, когда он поблизости, вся живность в реке затихает. А ночные птицы на берегу, наоборот, поднимают гвалт, словно предупредить хотят. Когда я подхожу к реке, я всегда смотрю, что происходит вокруг. Надо уметь смотреть и слушать, в этом все дело. Будешь ходить со мной – я и тебя научу.

– А этот… который чуть не влез к нам в лодку? Эта ходячая груда металлолома?

– Ручейник? – спросил старик. – Да они обычно днем вылезают, ночью спят. Этот какой-то шалый был. Но и с ними можно сладить.

– Хорошо, – сказал Федор, – допустим, ты мне не врешь и Неля в самом деле умерла.

Эти слова дались ему с трудом – словно от того, что он произнес их вслух, они стали правдой. Федор подумал еще немного и продолжал:

– Я пойду с тобой наверх, раз ты просишь. Но не оттого, что я тебе верю. Просто все беды случились из-за меня. Ты не знаешь, а это я во всем виноват. И если мне суждено умереть – значит, я это заслужил.

Старик остро посмотрел на него.

– Не забивай себе голову ерундой. За девочкой все равно пришли бы, рано или поздно.

Вечером они с Данилой выбрались на поверхность в переулке, недалеко от того места, где прошлый раз Федор встретил прядильщиц. Он оглядывался по сторонам, но пока никого не видел. Лишь пару раз померещились ему темные фигуры – но они так быстро исчезали, что трудно было с уверенностью сказать, впрямь ли там кто-то был, или же Федору показалось. Они со стариком дошли до вестибюля станции, где все так же возвышались навеки застывшие в трудовом порыве фигуры, и, обогнув его, прошли еще немного вдоль полуразрушенных киосков.

Оказались перед черным четырехугольным проемом под железнодорожной насыпью, старик застыл, приглядываясь и прислушиваясь. Ничего опасного не заметив, он шагнул в проход, поманив за собой Федора. Под ногами оказалась какая-то дрянь вроде сопревшего тряпья, у стены лежало скрюченное, полуистлевшее тело. Пройдя каменный коридор до середины, старик повернул направо, здесь ступеньки вели наверх. Они поднялись и, толкнув стеклянные двери, вышли наружу.

Федор оглядывался – они оказались на платформе. С одной стороны рельсы, разветвляясь, уходили вдаль, и там угадывался такой простор, что сердце защемило. И такими ничтожными показались вдруг Федору все их попытки выжить в метро. Вот уйти бы туда, вдаль, идти долго-долго – может, удастся найти чистые земли и там начать новую жизнь? Федор обернулся – с другой стороны рельсы терялись между каменными громадами домов. А неподалеку на путях застыл состав.

В грудь ударил ветер, толкнул. Федору захотелось стащить резиновую маску, чтобы воздухом обвеяло разгоряченное лицо. Казалось, ветер принес с собой запахи неведомых цветов издалека. Странное это было место – совсем как в его сне.

Старик спрыгнул на рельсы и, махнув Федору, пошел к поезду. Федору вовсе не хотелось идти за ним, но и оставаться одному в этом зловещем месте желания не было. И он медленно, неохотно поплелся следом. Встречный ветер мешал, приходилось делать усилия, но это было даже приятно. Здесь Федор снова почувствовал себя живым – и еле удержался, так велико было желание снять противогаз.