Еретик - Калбазов Константин

– До самой смерти, сэр, – хохотнув, проговорил один из бойцов.

– Эт точно. До самой что ни на есть, – поддержал второй.

Со всех сторон послышались невеселые смешки обреченных на смерть, но все же готовых драться до последнего людей. Положение было препакостным, но парни были готовы драться: уж больно им не понравилось положение рабов, а это было уже кое-что.

– Джон, как считаешь, стоит ломиться стенка на стенку?

– И думать нечего, сэр. Они в этом не новички, а среди нас только я могу хоть как-то встать с ними вровень.

– Тогда клин.

– Кто на острие? – скосив глаза на сэра Эрика, поинтересовался гигант. Вопрос был справедливым, ибо это место по праву принадлежало именно барону – ведь он был единственным рыцарем в их отряде.

– Могу и я. Но только вынужден буду уступить эту честь тебе, Джон. А то получится, как в той притче: «Да, он сильный. Да, он могучий. Но легкий».

В ответ на эти слова люди грохнули дружным хохотом, и в нем уже не было прежней напряженности – все знали эту притчу, весьма поучительную и веселую. Тем временем прозвучал чистый звук трубы, и орки, построившись в три шеренги, начали движение по направлению к людям.

– Ну, с богом. Джон, по моей команде.

– Понял.

– Пошли, парни.

Отряд людей двинулся навстречу орочьему, также придерживаясь построения в три шеренги, по десять в каждой. Двигались они вполне синхронно, хорошо держа равнение, да только у орков все же выходило на порядок лучше. Их строй двигался не так быстро, как людской, но выглядел как-то более монолитным. Это можно было бы списать на то, что люди были из разных дружин и до недавнего времени не были даже знакомы, но все дело в том, что орки также представляли собой «сборную солянку».

Примерно шагов за тридцать Джон начал ускоряться, а строй изменяться, смещаясь к центру и трансформируясь, сэр Эрик стал сзади и чуть правее, левее гиганта также встал один из воинов, за ними встали трое, и так далее, пока не получился клин. К моменту, когда строй полностью трансформировался, люди бежали во весь опор, а Джон уже достиг первой шеренги орков. Еще на расстоянии шагов в пятнадцать Джон, пользуясь своим высоким ростом и тем, что никого не заденет, метнул свое копье в орков: это была не конная атака, так что для осуществления задуманного копье ему только мешало бы. Копье никого не поразило, так как завязло в выставленном щите, но он на это и не рассчитывал, тем не менее свою задачу этот бросок выполнил: прикрывшись щитом, орк выпустил Джона из поля своего зрения. Подбежав к строю, гигант легко, словно и не весил больше сотни килограммов, оттолкнулся от земли и взмыл вверх, отведя в сторону для удара руку, в которой уже сжимал меч.

Первого орка он попросту сшиб своей массой, влетев в орочий строй, словно камень, выпущенный катапультой, падая вниз, он отвел щитом направленное в него копье и с силой вогнал клинок орку во второй шеренге, угодив тому в незащищенную шею, поверх щита. Разом перемахнув через поверженного противника, он ударил щит в щит орка в третьей шеренге, не имея возможности использовать завязший в упавшем орке меч, – рука, сжимавшая его, была отведена сильно назад, и воин уже было решил, что меч безнадежно завяз, когда почувствовал, что тот покидает тело противника, следуя за своим хозяином. Этого орка ему сшибить не удалось, но он смог его оттолкнуть, заставив вывалиться из строя…

– Да-а-а. Такая победа горше поражения, – задумчиво обронил Габба.

– Но это победа. Пусть сразит меня молния Гаруна, это победа! – зло бросил Всевластный, не отрывая взора от арены.

Тем временем над трибунами начал нарастать гул недовольных голосов. Судьбой поверженных на арене гуров могли распоряжаться только зрители – сам гур не мог решать, кому жить, а кому умереть, – он должен был дождаться решения зрителей, и если их большинство не было подавляющим, то право окончательного решения принадлежало распорядителю игр, в данном случае Всевластному. Но оставшиеся на ногах двое и не думали обращаться ни к зрителям, ни к Всевластному. Один из них, выделяющийся особым ростом и сложением, был занят тем, что оттаскивал в сторону тех из своего отряда, кто был ранен и нуждался в помощи, второй, телосложением потщедушнее, деловито обходил поверженных противников и быстро, словно забойщик на скотобойне, вскрывал им глотки. При этом ни один из них не обращал внимания на то, что происходит на трибунах, а там уже вовсю закипали страсти. Взбешенные воины, вскочив со своих мест, разражались злобными выкриками, но своего места никто из них так и не покинул, так как их сдерживало то, что Всевластный взирал на происходящее с не меньшим гневом, но ничего не предпринимал.