Еретик - Калбазов Константин

– Вы общались с ними лично, ваше высокопреосвященство?

– Нет. Лично я общался только с аббатом Адамом.

– Аббат – очень хороший дознаватель. Если он примкнул к еретикам, то он мог вычислить ваших людей.

– У тебя есть свидетельства предательства и брата Адама? – строго поинтересовался архиепископ: по сути, именно желание доподлинно установить, есть ли что-либо у Горонфло против Адама, и послужило причиной того, что, теряя время, он, не отпуская дознавателя, тщательно изучил представленный отчет. Ничего порочащего аббата в них указано не было. Конечно, брат Горонфло мог указать в отчете свои умозаключения, но это было весьма серьезным обвинением брата по ордену, требующим серьезных доказательств, а их-то у него и не было. Дознаватель просто поторопился: если бы он вооружился терпением, то, возможно и скорее всего, раздобыл бы доказательства и этого, но случилось так, как случилось, и это была лазейка для Игнатия, которой он тут же воспользовался:

– Я пока воздержусь от доклада Синоду. Обвинения, выдвигаемые тобой, весьма серьезны, доказательства почти всеобъемлющи, но только почти. Приказываю тебе тщательнейшим образом расследовать возможное причастие в пособничестве еретикам аббата Адама. Все дела, которые сейчас в твоем производстве, передай другим дознавателям. Для тебя сейчас есть только одно дело: Кроусмарш. В первую очередь расследуй деятельность аббата Адама – без этого я не могу представить твой отчет выше. Все ли ты понял?

– Да, ваше высокопреосвященство.

Брат Горонфло покинул кабинет архиепископа с чувством исполненного долга и верой в то, что архиепископ все так же стоит на страже истинной веры, – другое дело, что приспешник сатаны преуспел во введении его в заблуждение, ну да на то и существуют дознаватели Святой инквизиции, дабы выискивать то, что спрятано от глаз, и доносить об этом стоящим выше. Будь Игнатий причастен к этому, он не повелел бы вплотную заняться аббатом, потому что если все происходит с попустительства самого архиепископа, то аббат Адам – единственный, кто может на него указать.

Едва проводив дознавателя, Игнатий тут же подошел к секретеру и, разложив писчие принадлежности, начал писать послание аббату Адаму. Он не боялся того, что его письмо может попасть в чужие руки, так как это можно было представить таким образом, что для облегчения дознания он вызвал к себе подозреваемого. Однако при любом стечении обстоятельств доехать до Йорка аббат не должен был – уж об этом архиепископ позаботится. Живой аббат Адам ему был не нужен. В идеале было бы неплохо, если бы он бесследно исчез, но если всплывет его труп, то тоже особой беды не будет: главное – не дать ему заговорить.

Да-а, судя по всему, в Кроусмарше и впрямь творятся богопротивные дела, а почему же тогда не подают вести священники, ну да возможно потому, что полностью согласны с падре Патриком, а показания против него давали, так как боялись за свою судьбу. Но ведь остаются еще двое, под видом поселенцев, – неужели Адам смог их разгадать? В том потоке людей сделать это было совсем нелегко… Впрочем, аббат был опытным дознавателем с многолетним стажем, в этих делах он поднаторел ничуть не меньше брата Горонфло, хотя, наверное, все же лучше: у него еще и опыт прошлой жизни наложился. Ну да Святая инквизиция наведет там порядок, но сейчас главное – аббат Адам, и только он.

– Так что ты мне скажешь, человек? Ты готов выполнить то, что я тебе предлагаю?

– А отчего вы мне это предлагаете, Всевластный? Я в вашей воле, вы можете меня убить или поступить как-то иначе по вашему усмотрению. Выбросите меня на арену – и у меня не останется выбора.

– Ты очень непокорный раб, тебя пытаются сломить уже месяц, но пока не преуспели в этом. Мне это нравится. Поэтому я отвечу на твой вопрос. Конечно, я могу велеть выбросить тебя на арену – казалось бы, у тебя нет выбора и ты вынужден будешь драться, но так думают только глупцы. Выбор есть всегда. Ты можешь позволить зарезать себя как барана, просто чтобы лишить зрелища ненавистных тебе урукхай и хоть так насолить нам. А мне нужно, чтобы ты дрался, дрался самозабвенно, до последней капли крови, твоей или твоих противников.

– И что же вы можете мне предложить, чтобы я захотел драться?

– Ты будешь жить все так же в рабском загоне, но тебя будут хорошо кормить, тебе и твоим товарищам будут позволять заниматься воинскими упражнениями. Но главное – вы будете иметь возможность проливать орочью кровь и дальше. Не лучшую кровь, кровь преступников, должников, отбросов и рабов, но какое это имеет значение? Ведь это будет кровь урукхай.