Вестник смерти - Калугин Алексей

– Молодец, Луконя, – похвалил бесенка Хорн. – Все-то ты предусмотрел.

Луконя польщенно улыбнулся.

– А как твои уши? – поинтересовался Хорн, взглянув на багровые кончики ушей бесенка. – Не сильно обморозил?

– Да, кажется, не очень, – Луконя осторожно коснулся кончиками пальцев левого уха. – Покалывает только немного, а так не болит.

– Волк, – взмахом руки подозвал к себе зверя Хорн.

Волк подошел к хозяину и, повинуясь новому приказу, покорно лег на пол.

Присев на корточки, Хорн осторожно подцепил двумя пальцами лоскут кожи на голове Волка, оттянул его в сторону и внимательно осмотрел рану.

– Ничего страшного, – ободряюще похлопал он зверя по спине. – Через день заживет.

– Через день? – недоверчиво посмотрел на Волчатника Брандл.

Хорн никак не прокомментировал свои слова. Вытянув из штанов подол рубашки, он ножом распорол плотный нижний шов и достал из него пять блестящих скобок, сделанных из материала, похожего на металл, но гораздо более гибкого и плотного. Сведя вместе края раны на голове Волка, Хорн умело зафиксировал их скобками.

– Ну, вот и все, – сказал он, потрепав Волка по загривку. Посмотрев на своих притихших спутников, Хорн спросил: – Других пострадавших нет?

– Нет, но непременно будут, – с уверенностью заявил Брандл.

– Как это понимать? – недоумевающе сдвинул брови Хорн.

– Мы собираемся просидеть здесь несколько дней, а у нас с собой нет ни еды, ни питья, – пояснил свою мысль лепрехун. – А мне, кроме вышеперечисленного, нужен еще и табак. На запасы покойного фараона, как я уже убедился, рассчитывать не приходится.

– Ты меня за идиота держишь? – свысока глянул на своего приятеля Луконя. – Я все заранее подготовил. В соседней комнате есть все необходимое для того, чтобы просидеть здесь как минимум месяц! Даже табак для совершенно невозможного зануды-лепрехуна.

Луконя прошел в конец камеры и, сунув руку в пристенную нишу, повернул скрытый в ней потайной рычаг. Часть стены медленно, с душераздирающим скрежетом отошла в сторону.

– Прошу! – Луконя сделал жест рукой, приглашая всех следовать за ним. – Можете сами ознакомиться с теми запасами, которые я предусмотрительно сделал.

Хорн пару раз стукнул фонариком о ладонь, и он снова загорелся. Освещая путь, Волчатник первым вышел в узкий коридор, находившийся по другую сторону открывшегося прохода. Следом за ним двинулись Антип и Волк. Чуть поотстав от остальных, Брандл дернул Луконю за подол рубашки.

– Слушай, – негромко сказал он. – А когда это ты успел сделать запасы? Ты ведь не знал заранее, что мы сюда направимся.

– Я не знал, а Морок, должно быть, догадывался, – таинственным полушепотом ответил лепрехуну бес. – Это он доставил сюда припасы. Только просил никому об этом не говорить. Но на тебя-то, я надеюсь, можно положиться?

Сделав многозначительное лицо, Брандл жестом заверил Луконю, что тайна эта навсегда останется похороненной в его душе. По большому счету, ему было абсолютно безразлично, кто доставил в пирамиду припасы. Лепрехун проявлял некоторое беспокойство по одной простой причине: он сомневался, известен ли Мороку его любимый сорт табака.

Наверное, Луконя не грешил против истины, называя гробницу Диджера Четвертого идеальным убежищем. Какие бы усилия ни прилагал Гудри-хан для поисков беглецов, вряд ли ему самому или кому-либо из его советников могло прийти в голову, что искать их следовало под каменной громадой, достигающей ста семидесяти пяти метров в высоту. Скорее всего и Хорн был прав, считая, что им следует провести в пирамиде не менее десяти дней – за этот срок даже наиболее рьяные прислужники Гудри-хана должны были отказаться от дальнейших активных поисков Волчатника и его сообщника, уверовав в то, что, вопреки предпринятым чрезвычайным мерам, им каким-то образом удалось покинуть пределы Подлунной Империи.

Десять дней – так десять дней: ни у кого на сей счет не было никаких возражений. И это несмотря на то что гробница фараона, помимо всего прочего, была еще и самым скучным местом во всем Бескрайнем мире. Впрочем, свое мнение каждый держал при себе. Точно так же, как каждый сам старался придумать для себя какое-нибудь занятие, чтобы как-то скоротать уйму свободного времени.

Проще всех решил эту проблему Брандл. Лепрехун притащил из сокровищницы фараона старый полуистлевший ковер и постелил его на полу в уголке камеры, которую путешественники выбрали в качестве своего постоянного местопребывания по той простой причине, что древняя осветительная система, основанная на системе зеркал, здесь работала лучше, чем в других отсеках гробницы. Сидя на ковре, скрестив ноги, лепрехун целыми днями, дымя трубкой, которую не выпускал изо рта даже во сне, подшивал маленький, аккуратный синий башмачок из мягкой замши. Как оказалось, все это время башмачок находился у него в кармане вместе с шилом, мотком дратвы и небольшим сапожным ножом. Тем, кто наблюдал за его работой, казалось, что башмачок давно уже готов, но Брандл вечно был чем-то недоволен. Глядя на него, можно было подумать, что во всем свете не существует более важного занятия, чем придание этому и без того безупречному башмаку идеальной законченной формы.

На второй день пребывания в гробнице, освоившись с непривычной обстановкой, Антип вооружился удивительным фонариком, включающимся простым нажатием маленькой черной кнопки на его цилиндрическом корпусе, который одолжил ему Хорн, и на пару с Луконей обошел все комнаты последнего пристанища Диджера Четвертого. Всего их было пять: усыпальница фараона, сокровищница, две камеры с древними письменами на стенах и нишами, заполненными столь необходимыми покойному вещами, и, наконец, пятая камера квадратной формы, в которой не было абсолютно ничего, кроме бесконечных надписей, покрывавших не только ее стены, но даже потолок и пол. Назначение этой камеры Луконя не смог объяснить Антипу. Или же не захотел, что тоже было вполне вероятно.

Сама по себе идея хоронить мумифицированный труп в гробнице, спрятанной под циклопическим сооружением, в строительство которого были вложены немыслимые силы и средства, представлялась Антипу в высшей степени глупой. Возможно, именно поэтому и сама гробница не вызвала у него особого интереса. Все здесь было невероятно старым и ветхим. Некоторые предметы рассыпались, превращаясь в пыль, стоило только до них дотронуться. Даже каменные плиты, которыми были выложены стены гробницы, покрывали щербины и трещины. От всего, что видел Антип, веяло не просто стариной и древностью, а тленом и прахом. Казалось, в этой застоявшейся атмосфере, воздухом которой дышали еще рабы Второй эпохи, все, будь то вещь или живое существо, медленно, но неумолимо превращалось в ничто.