Сеть для миродержцев - Олди Генри Лайон

А что безусая-безбородая - так мало ли какие дети из тростника без мамы рождаются?

- Сестричка красавца выслушала, за шкирку уцепила и на конюшню поволокла. В навозе купать, для благоухания. А этот… эта… это, - брахман Крипа не нашел слов, и лишь выразительно сверкнул взором, - вой подняло! Вот, мол, люди добрые, хотел меня воинский наставник снасильничать, помогите-спасите! Помогли, спасли, начали разбираться - тут и всплыло, откуда у сестрички ноги растут и что там рядом располагается! Стали гадать: зачем столько лет мужиком притворялась, зачем на чин наставника согласилась… Не иначе зло таила: сглазить царевичей, порчу на Лунную династию навести, дворцовых красавиц яджусами уродовать! Спасибо, сам Грозный вмешался…

Крипа закусил губу и пристукнул кулаком по колену, вспоминая неприятный для себя разговор с Грозным, за который только что вслух благодарил регента.

- У меня спросил: зачем? Стою, язык к небу прилип, а отвечать надо. Вот, говорю, с детства была помолвлена, решила блюсти верность жениху, а как найденышу-бабе во дворце верность блюсти? Оттого, мол, и скрывала женские стати… Грозный спрашивает: кто жених? А кто жених, если нас семилетками подобрали? Кого я знаю? Не Опекуна ж называть! Ну и ляпнул: жених уважаемый, Дрона, сын Жаворонка… Дал мне Грозный полгода: жениха найти и ко двору представить!

Собравшись с духом, Крипа посмотрел прямо на Дрону и закончил рассказ:

- Вот и все.

Он умоляюще моргал, и я еще подумал: как же мы все-таки уязвимы! Ведь это Крипа-наставник, железный Крипа, о котором среди Кауравов ходили легенды, науку которого прославляли от предгорий Химавата до реки Кавери, и десятки знатных недорослей добровольно съезжались в Хастинапур, надеясь попасть в обучение к Крипе-найденышу… Сестра-брат была тенью его, тенью привычной, способной на время заменить самого Крипу и вновь уйти… точно что в тень! Зато когда сестру клюнул жареный фазан судьбы, железный Крипа готов на коленях ползать перед мнимым женихом - лишь бы спас!

До чего мы все похожи… мы, люди.

Даже если у одного глаза светятся в ночи, у другого стрела льнет в полете к стреле, как влюбленные кобры, а третьего зачали невесть где и невесть кто!

Дрона поднялся и аккуратно отряхнул подол своего мочального платья.

- Спать пошли, - сказал он. Глазами побитого пса Крипа следил за сыном Жаворонка.. Один Брахман-из-Ларца - за другим.

- Спать, говорю, пошли, - повторил Дрона и повернул голову к нам. - Завтра вставать рано. В Хастинапур небось пешком идти придется?

И я увидел с изумлением: в черных омутах его глаз мерцают проказливые светлячки.

Отчего малоподвижное лицо Дроны кажется маской.

ГЛАВА XII

ЛЮБИТЬ БОЛЬШЕ ВСЕХ

Заметки Мародера, Город Слона, 13-й день 2-го лунного месяца

По иронии судьбы сын Жаворонка попал в город Слона тем же путем, что и первый ученик Рамы-с-Топором, больше известный теперь как Гангея Грозный.

Крайние южные ворота, двадцать четвертые из тридцати двух общегородских, в мгновение ока распахнулись перед Крипой - воинского наставника царевичей в Хастинапуре уважали. Да и причина его спешного отъезда успела навязнуть в зубах горожан, чтобы весть о возвращении в срок готова была стрелой упорхнуть с тетивы.

Караульщики с любопытством косились на седого заморыша в "гнезде" позади Крипы и вполголоса обсуждали достоинства мнимого или подлинного жениха сестры-перевертыша.

Многочисленные сплетни и байки, в которых фигурировала скромная персона сына Жаворонка, давным-давно сплелись в сверкающую ткань легенды - и теперь богатый плащ, невидимый простым зрением, тяжко лежал на плечах Дроны.

Брахман-из-Ларца сутулился, смотрел прямо перед собой и думал о том, что раньше его не интересовал шепоток окружающих.

Раньше.

Не интересовал. И уж тем более не хотелось втайне подслушать: о чем они шепчутся?

"Путь Звездного Благополучия" радушно бросил камни мостовой под копыта и колеса, и Дрона расслабился..

Он плохо представлял себе, что будет делать дальше, он вообще не понимал, зачем согласился приехать в столицу кауравов и связать себя узами брака с немолодой женщиной, которую помнил малолетней девчонкой.

Да и помнил-то плохо…

Эта неопределенность, эта зыбкость будущего и собственных поступков странным образом приглушала обиду, нанесенную Панчалийцем, и сладко кружила голову.