Сеть для миродержцев - Олди Генри Лайон

- Так ты… притворялся?!

- Я не притворялся. Я просто стоял и не двигался. Он мог бы догадаться, еще когда я заговорил, но он не догадался.

- Так какого бхута ты не прикончил его раньше?

- Раньше было нельзя. Он не нападал на нас. Он не пытался съесть ни тебя, ни меня. Он просто задавал вопросы. Но как только он открыто направился к тебе, я получил право помощи. Вспомни: я не кшатрий, я брахман и не могу убивать без должного повода. Таким образом Закон был соблюден, и Польза несомненна.

Друпада потерял дар речи. Противоречивые чувства боролись в его душе. С одной стороны, Дрона только что уговаривал оборотня съесть его, Друпаду, хотя никто сына Жаворонка за язык не тянул. Но, с другой стороны, едва оборотень вознамерился последовать этому гнусному совету, как Дрона немедленно лишил кимпурушу жизни, не дав даже приблизиться к наследнику панчалийского престола.

Весы в душе Друпады отчаянно раскачивались, грозя разлететься вдребезги. Но одно царевич уже знал точно: никогда больше не сможет он доверять как другу маленькому Брахману-из-Ларца.

Ибо путь, которым Дрона следовал Закону и Пользе, был для царевича непостижим.

- Ну что, пошли хворост собирать? - поинтересовался Дрона.

- Зачем?

Царевич, изумленно моргая, глядел на приятеля. Прямо на глазах Друпады одинокие серебряные нити сплелись в смоль кудрей Брахмана-из-Ларца - длиных, как и положено ученику. Складка меж бровями залегла глубже, налилась тенями, и бороздки морщин легкой сетью пали на гладкий лоб.

"Больше всех…" - в последний раз шепнули губы Дроны, на миг зажив собственной жизнью, и умолкли.

Недостающие слова отказались лечь на язык сына Жаворонка, лицо которого только что повзрослело лет на десять.

- Зачем? - повторил Друпада, плохо понимая, что имеет в виду.

- Как зачем? - искренне удивился Брахман-из-Ларца. - Для погребального костра, конечно. И они пошли собирать хворост. Но по возвращении тело кимпуруши ими найдено не было. Лишь в горних высях, удаляясь, хлопали крылья, и звонкий голос вовсю распевал неизвестный юношам гимн.

Заметки Мародера, Начало Безначалья, конец периода Цицира^[24]

…Две гряды холмов рукавами охватывали ложбину. Словно грозный Индра, Владыка Тридцати Трех, в неистовстве боя загнал сюда остатки народа дайтьев-ги-гантов, чтобы ударами ваджры вколотить в землю по обе стороны от себя.

Воронье пронзительно каркало над головами несчастных, успевшими обрасти за века шевелюрой сосен и ложного тика.

Горе побежденным!

И небо текло свинцовой дремой.

Дрона медленно шел по ложбине. Босые ноги переступали с камня на камень, руки почти не раскачивались в ритме ходьбы, вольно свисая вдоль туловища, и юный брахмачарин напоминал одного из воронов. Бывает: отбился от стаи, скачет внизу в поисках поживы… бывает. В агатовых глазах восемнадцатилетнего юноши не было страха - только спокойный интерес. Он ни на минуту не забывал: на самом деле сейчас его тело сидит сиднем у порога ашрама, скрестив ноги и выпрямив спину, предаваясь медитации-очищению. Впервые испробовав Сосредоточение-без-цели, не для успокоения души, не для проникновения в тайну, не для…

Ни для чего.

Из всех видов медитаций - самый сложный.

Попробуй перестать думать, разучиться хотеть, ослепнуть душой, оглохнуть рассудком… Ну как?

Скоро придет час последних испытаний, скоро учение в Шальвапурской обители завершится, выпуская его в новую жизнь…

Скоро.

Закон соблюден, и Польза несомненна.

И все-таки: холмы, воронье, свинец над головой…

Во время многочисленных медитаций, в час совершения обрядов и молений, Дрона видел многое. Лотос вырастал из его пупка, Великое Древо тянулось ввысь, пустив корни в его темя, клейкая сеть опутывала Ми-родержцев, легенды становились реальностью, расцвечиваясь тысячей красок - фейерверк, драгоценная россыпь видений! Но здесь все было тускло и серо. Обыденность, ради которой не стоит прилагать усилий. Холмы, воронье… ноги шаг за шагом несут их хозяина по грязи, методично обходя лужи, и зябкая сырость пробирает до костей.

Здесь очень просто и очень грустно.

Последняя мысль была чужда Брахману-из-Ларца. Мысль-самозванка. Мысль-воровка, забравшаяся в оставленный без присмотра дом. Привычным усилием воли он очистил сознание от непрошеных гостей, и почти сразу впереди сверкнула белизна.