Ричард Длинные Руки – рауграф - Орловский Гай Юлий

Если можешь быть орлом, не стремись стать первым среди галок. Это правило я не то чтобы совсем забыл, но сделал вид, что ко мне не относится. Я-де занят настолько важным делом, что могу побыть даже воробьем. Вообще-то в самом деле сделал все, что планировал: владею подробной и точной картой Гандерсгейма, для чего сюда и прибыл. Плюс внепланово завязал контакты с ограми, кентаврами и троллями. Если не станут союзниками вторгшимся крестоносцам, то и с кочевниками на этот раз не пойдут – большая победа, но все-таки завяз в моем странноватом маркграфстве непростительно долго.

Это же просто Гандерсгейм, а я начал рассматривать его как совокупность королевств и чуть ли не начал стараться превращать в друзей все сто семьдесят королей. Дело вроде бы нужное и полезное, но на самом деле – дурость и трусливое бегство от серьезных проблем. К тому времени, когда принесет вассальную присягу двадцатый, первые десять уже забудут обо мне, а то и вовсе в королевствах сменится власть.

Да и вообще… сам себе страшусь признаться, что нарочито затягиваю пребывание в Гандерсгейме. Проблемки мелкие, справляюсь чуть ли не левой лапой, это в Геннегау серьезная работа, а с нею и неприятности. А уж когда выйду на берег моря и посмотрю в сторону Юга…

Мне вообще надо отсюда убираться. Мало того, что здесь драконов бьют достаточно успешно, до сего момента я был уверен, что у меня абсолютный иммунитет к магии. Но тот гад сумел заставить меня подчиниться, что до сих пор бросает в дрожь. И хотя сделал это лишь потому, что я не укрепился и не взматерел в личине дракона, как бы дракон сам по себе, а я в нем сам по себе, хоть и управляю, все равно страшно и тревожно.

Сперва я ждал наступления темноты, однако прихода ночи в городе словно и не заметили: на площадях пляски и песни, в небе настолько яркие звезды, что небосвод странно зеленоватый, внизу такие же огни, только живые и теплые – распахнутых настежь харчевен, трактиров, постоялых дворов, продуктовых лавок.

Народ, вместо того чтобы спать, бесстыдно веселится, на улицах тесно, пыльно, уличные повара жарят в переносных жаровнях мясо, рыбу, подрумянивают хлеб, придавая ему хрустящую свежесть, даже сюда, на стену, доносятся игривые смешки, довольный говорок мужчин, визгливые звуки музыкальных инструментов…

Измучившись ожиданием, я в конце концов выбрался за город, где и нырнул в небольшую рощу. Вереница повозок все так же тянется к пролому в городской стене, и никто из возчиков не обратил внимания, когда над деревьями взметнулась некрупная летающая тварь и часто-часто заколотила по воздуху кожистыми крыльями.

Я поспешно взлетел повыше, пока вблизи нет охотников, всегда найдется какой-то дурак, что стреляет во все, что бежит, ползет или даже летит. Воздух на такой скорости плотнее воды, я проломился до облачного слоя и лишь там раскинул крылья, высунул язык и посмотрел вниз с таким вниманием, будто уже рассчитывал увидеть там наступающие войска крестоносцев.

Надо мной темное небо, однако далеко на востоке небо уже начинает светлеть, хотя это видно пока только мне, а внизу еще глубокая ночь. Я часто и сильно взмахивал крыльями, рассекая воздух подобно гигантской стреле из арбалета. В Орифламме драконов вроде бы нет, я в личине заурядного птеродактиля, что даже овцу не утащит, потому на таких, как я, никто не охотится, мясо жесткое и невкусное, да еще и пахнет гадко. Разве что кто из озорства пустит стрелу.

Главное я выполнил, более подробной карты нет даже у королей Гандерсгейма. Все дороги, броды, переходы, мосты, переправы, опорные пункты, взаимоотношения королей с соседями – все здесь, а это и есть основа успешного и стремительного наступления.

Башни Брабанта медленно выступили на темном горизонте, красиво и грозно озаренные серебряным светом луны. Я не стал ускорять полет, и когда в личине незримника опустился как можно тише на самую высокую площадку, рассвет уже потеснил тьму, а в небе вспыхнуло алым огнем первое облачко.

Так привык к драконьему облику, что даже когда перетек в личину человека, чуть не спрыгнул с башни, дурак. Вошел в роль, вжился, можно сказать. Даже когда начал спускаться по лестнице, чувствовал, как сзади волочится и стучит по ступенькам хвост, а ноги ступают несколько неуверенно, без привычной бодрости и ловкости.

На ходу с запозданием проверил, на месте ли все, особенно мой новый арбалет из Гандерсгейма, перевел дыхание и с силой толкнул дверь.

Двор еще в тени, солнце даже не поднялось над краем земли, но из пекарни тянет запахом свежего хлеба, в конюшне кони всхрапывают и звучно хрустят пшеничными зернами, а в кузнице хоть и тихо, но в щели видно, как начинают разжигать горн.

Со стороны кухни важно идет, откинувшись всем корпусом назад, как беременная, прачка с корзиной грязного белья в руках. Увидев меня, вскрикнула дурным голосом:

– Ваша милость!.. Или мне мерещится?

– Мерещится, – подтвердил я весело. – Подбери корзину, а то стирать придется дольше. Щас вам всем буду мерещиться, разжирели без моего хозяйского ока…

Она нагнулась к выпавшей из рук корзине, крикнула вслед:

– А это уже постиранное!

Из подсобных помещений высовывались самые ранние пташки, еще сонные, тупо таращили на меня глаза. На стене услышали голоса внизу, зазвенело железо, кто-то хрипло выругался, как я все-таки попал в охраняемую крепость, недосмотр, затопали сапоги на толстой подошве.

Я ощутил, как ко мне стремительно приближается нечто огромное и горячее, но оглянуться не успел, огромное черное чудовище сбило с ног и прижало к земле, удерживая могучими лапами и горячим, как разогретая на солнце глыба металла, телом.

– Я вернулся только за тобой!.. – заверил я поспешно. – Люблю тебя, мой замечательный… Да люблю, люблю, отпусти, а то залижешь до смерти, пес-убийца…

В его глазах плескался океан такой безмерной и бескрайней любви, даже обида в них исчезла, растворилась без следа.

У меня защемило сердце, а в глазах защипало.

– Берем Зайчика… – сказал я поспешно, – вы не ссоритесь?.. и возвращаемся в Геннегау…

В его глазах было заверение, что куда угодно, лишь бы вместе, только бы не расставаться, это же так ужасно, когда они с Зайчиком остались без меня…

Послышались испуганные голоса мужчин, вскрикнула женщина, и тут же, перепрыгнув телегу с горшками, быстро пошел решительными шагами в нашу сторону Мартин.