Крысолов - Уланов Андрей

– Тан Хо, – укоризненно вздохнул Диего. – Большую часть своей жизни я потратил на то, чтобы никто не мог говорить мне, что я непременно должен что-то сделать. Подобное я готов стерпеть только от повара.

– Но ведь я и есть повал! – воскликнул Хо.

– Так ведь, – улыбнулся маленький тан, – я и терплю.

Пропустив укол в словесной дуэли, айнец на полминуты замолк, но признать поражение он был явно еще не готов – и, собравшись с духом, возобновил атаку.

– Тогда поплобуйте вот лин-циети. Клянусь духами пледков до седьмого колена, тан капитан, оно понлавится вам больше всего на свете!

Тан капитан отрицательно качнул вилкой с нанизанным ломтиком жареного тунца.

– Я уже пробовал! – прочавкал он.

– Как? – от удивления дядюшка Хо едва не уронил себе на ногу разделочный нож. – Когда?

– В самый первый день нашего знакомства, – невозмутимо сообщил маленький тан.

– Но это неплавда! Я не пледлагал вам лин-циети, я тоцно помню!

– Верно, – согласно кивнул Раскона. – Вы предложили мне шесть, нет, семь блюд, названия которых, признаюсь, не сохранились у меня в памяти. Я честно попробовал все и пришел к выводу, что ваша национальная рыбная кухня – это вовсе не то, что едят земледраконы.

– Земледраконы?!

– В смысле, это совершенно не мое, – пояснил Диего, набирая на вилку очередную порцию гарнира.

Исторгнув очередной сокрушенный вздох, дядюшка Хо направился к более благодарной собеседнице, – крупной мурене, терпеливо дожидавшейся его на разделочном столе. Тан Раскона дожевал горох со сладким перцем и с сомнением посмотрел на тарелку перед собой – в ней оставалось еще не меньше трети, а значит, доесть все прежде очередного возвращения дядюшки он вряд ли успеет.

Вообще маленький тан крайне не любил, когда его беспокоили во время еды. Но желание трактирщика отблагодарить капитана «Мстителя» за спасение своих родичей было примерно столь же велико, как и его поварское искусство. Ради Диего дядюшка Хо пошел на то, что ранее почитал немыслимым – начал готовить по иторенским рецептам. Но смотреть, как это едят в его трактире, пусть и в отделенном ширмой от общего зала уголке, оказалось для айнца слишком большим искушением.

– От этого вы тоцно не сможете отказаться, тан капитан! Это будет выше ваших сил!

Учитывая, что Диего Раскона только что насладился полной тарелкой весьма сытной еды, прозвучавшее заявление стоило бы оценить как весьма смелое либо крайне самонадеянное. К тому же рыба на блюде – и впрямь аппетитно сияющая золотистой корочкой – была ему не известна.

– Что это?

– О, это воистину потлясающее кушанье, – щебечущий акцент, вдохновенный блеск глаз и пестрое шелковое одеяние придавали трактирщику сходство с певчей птицей – вернее, с певчим страусом, мысленно усмехнулся Диего, ведь габариты айнца сами по себе служили отличной рекламой его заведению.

– Таи-гили, по-вашему, – рыба в наряде боевого слуги, – дядюшка Хо указал кончиком ножа на правый эполет Диего. – Оценна, оценна вкусна. Поплобуйте, тан капитан, всегосеньки один кусоцек и лучаюсь вам, не сможете уйти, пока не съедите все.

– Ох-х… ну ладно, – сдался Раскона. – Давайте сюда эту вашу… гили в мундиле.

Торжествующий айнец опустил поднос на стол. Диего вздохнул, взялся за нож – и с трудом удержал на лице маску невозмутимости, когда из первого разреза на боку рыбы вместе с рисом высыпалось что-то маленькое, черное, извивающееся…

– А это что? – осведомился он, для верности потыкав черенком вилки в интересующий его объект.

– О, эта и есть суть таи-гили, – начал объяснять айнец. – Ламаки. Маленький лыбка, но совсем-совсем быстлая, пложоливая и опасная. Нападай на большой лыба влоде этот ладужный окунь, плоглызай маленький дылка под плавник и целез него попадай внутль много-много ламаки. Большой лыба они съедай, быстло-быстло, изнутли, только цешуя да кости оставайся. А я тут как тут – хватай, поджаливай! Жаленый ламаки с лисом – оценна вкусна, тан капитан.

– Может быть, – пробормотал Раскона, с еще большим подозрением глядя на пиявкоподобную рыбешку. – Но что-то мне сегодня…

Резкий, пронзительный звук заставил вздрогнуть не только капитана и трактирщика, но, казалось, всколыхнул даже раскаленный полуденный воздух над крышами Сан-Фокси.

– Мне надо идти!

– Тлуба фолта иглай, всех зови, – подтвердил трактирщик. – Но капитана не беспокойся, – добавил он, заметив, как поднявшийся Раскона озабоченно выглядывает в окно. – Пони вам не нада искать. Мой зови племянник Джим и племянник Хосе – на коляска они вас домцать к самому фолту быстлее ветла. Пони по мосткам не плойдет, коляску понесут.