Год крысы. Видунья - Громыко Ольга

– Да вроде здоровые. – За годы жизни на хуторе девушка успела насмотреться на коровьи болячки. Эти же животные выглядели прекрасно, упитанные и чистые. Разве что не очень молодые, но два-три годика еще проскрипят. Однако с дарами Сашия – а почему, кстати, Альк не Богиню помянул? – надо быть крайне осторожным!

Громыхнуло. Тучи уже висели над самыми головами, предгрозовое затишье сменилось шквальным ветром, завивающим дорожную пыль на шпильки вихрей.

– Ладно, – решилась Рыска, – давай подъедем на них до вески. Но там непременно расспросим, чьи они!

* * *

Ливень накрыл их в чистом поле, коварно дождавшись, когда путешественники подальше отъедут от опушки. Только-только показавшиеся на горизонте домики скрылись за серой шумной стеной. Знаменитая шапка Жара обвисла ему на уши, как выползшее из квашни тесто. Рыска спряталась под распяленной на руках накидкой и все равно вымокла до нитки в первую же щепку. Но так хотя бы капли по голове не долбили.

Непогода зарядила надолго. Друзья доехали-доплыли до ворот только через полторы лучины, а тучам все конца-краю не было. Приятный запах мокрой земли и травы сменился простой сыростью, щекочущей в носу, гром рычал то ближе, то дальше.

Открывать гостям не спешили, хоть Жар и орал, и долбил кулаком. Рыска, нахохлившись, сидела на корове. Под порывами ветра казалось, что одежда на спине обледеневает. Живот грели деньги и Альк, тоже сырой и недовольно почихивающий.

– Это город, да?

– Поселок. Иначе бы над воротами герб приколотили.

– Он у каждого города есть?

– У каждого наместника, который им управляет.

– Перелезу через забор и открою, – решил обозленный парень, снова забираясь на черно-белую и подгоняя ее вплотную к воротам.

– Ой, не надо! – струсила Рыска. – Вдруг ругаться будут?

– Кто? Они небось до конца дождя из-под крыш носа не покажут. – Жар, придерживаясь за бревна, встал на седло и подпрыгнул. Хуторской батрак сделал бы это с оханьем и матерком, пошатнув весь забор, но бывалый вор взлетел на воротину ловко и беззвучно, как тень.

Почти в тот же миг створка приоткрылась, пихнув корову в бок, и в щели показался лысый толстячок, держащий над головой маленькое перевернутое корытце.

– О, – обрадовался он, увидев Рыску, – я ж говорил – стучит кто-то! А жена: гром, гром…

Плюхнуло. Толстяк недоуменно заглянул за край двери и обнаружил сидящего в луже Жара, со стоном потирающего левую ногу.

– Поскользнулся, – хмуро пояснил парень. – От кого заперлись-то?

– Да эти ворота вообще редко открывают, народ больше с запада на восток и обратно проезжает. Хорошо еще, что я услышал, а то пришлось бы вам вдоль забора идти.

– Но дорога-то вроде нахоженная, – заметил Жар и, прихрамывая, пошел ловить корову.

– Так ходят, ходят, только больше по осени, когда дровами запасаются. Там же жилья никакого, одни леса да песчаники с шошами. – Толстяк посторонился, пропуская гостей в поселок. – Впрочем, это вы и сами знаете, раз оттуда приехали.

– Уже знаем, – с горечью подтвердил вор. – Слышь, друг, а где тут у вас перекусить можно, ну и дождь переждать?

– А прямо у меня и можете. – Толстяк махнул рукой на ближайшую избу с вывеской-рыбкой над дверью. – Лучшая кормильня в Песиках!

– Единственная, что ли?

Кормилец растерянно заморгал, пытаясь понять, откуда доносится голос. Не у этой же застенчивой девушки из живота!

– Нет, – неуверенно ответил он. – Еще одна есть, у западных ворот. Но там вам обед в два раза дороже обойдется и по залу прям средь бела дня крысы бегают.

– А у тебя, судя по ценам, их в кулебяках подают?

Рыска, спохватившись, мысленно велела Альку заткнуться, пока кормилец не решил, что такие странные и наглые гости ему не нужны.

– Нам бы вначале переодеться и обсушиться, – повысил голос Жар, чтобы его не спутали с хвостатым поганцем.

– Да-да, конечно… – Толстяк, по-прежнему очень озадаченный, повел друзей к крыльцу, время от времени потряхивая головой, словно не был уверен в ее здравии.

Жена кормильца поджидала у порога. Рыске она немного напомнила Муху – такая же сухопарая, в простом платье и длинном белом переднике с уже невыводимыми пятнами.

– Вот, милочка, – заискивающе сказал толстяк, – новые постояльцы. Проводи их в каморку с одеждой, пусть выберут подходящую.

Тетка скользнула по гостям хитрым лисьим взглядом, уверовала в их платежеспособность и натянула на лицо подхалимскую, поистрепавшуюся за годы работы в заведении улыбку.