Две твердыни - Толкиен Джон Рональд Руэл

Он встал, перевил длинные руки в узел, тряс ими, вытягиваясь на восток.

— Нет! Не для тебя! — крикнул он и обмяк снова, и захныкал, припадая мордой к земле: — Не надо, голм-голм! Не смотри на нас! Уйди! Иди спать!

— Он не уйдет и не заснет по твоему хотению, Смеагол, — сказал Фродо. — Но если ты в самом деле хочешь избавиться от него, ты должен помочь мне. И для этого — увы — придется показать нам дорогу к нему. Я не требую, чтобы ты шел с нами до конца и вошел в ворота, этого можешь не бояться.

Голлум сел и смотрел на Фродо из-под полуприкрытых век.

— Он там, — заскрипел он. — Он вс-сегда там. Орки проводят. Орков встретишь на восточном берегу. Не прос-си С-смеагола. Смеагол давно погиб. Отобрали у него С-сокровищ-ще, Смеагол пропал.

— Может быть, оно найдется, если пойдешь с нами, — сказал Фродо.

— Нет, никогда! Вс-се пропало, он потерял С-сокровищ-ще, — ныл Голлум.

— Встань! — приказал Фродо.

Голлум встал и прижался к стене.

— Говори! — продолжал хоббит. — Как тебе легче показывать дорогу: днем или ночью? Мы устали, но если хочешь ночью, то пойдем сразу, сейчас.

— Больш-шой с-свет реж-жет нам глаз-з-ски, — пожаловался Голлум. — Белое Лицо тож-же меш-шает, — показал он на Луну, — но оно скоро уйдет за горы, тогда мы пойдем. Пусть пока добрые хоббиты отдохнут.

— Тогда садись рядом и не вздумай шевелиться, — сказал Фродо.

Хоббиты сели под стеной, посадив Голлума посредине. Плечами они оперлись о скалу, ноги свободно вытянули. Все трое молчали, Сэм и Фродо понимали, что глаз сомкнуть не удастся. Луна медленно плыла по небу. Тени удлинялись, постепенно наползала темнота, только над головами зажигалось все больше звезд. Никто не двигался. Голлум съежился, положил морду на колени, плоскими ладонями и ступнями оперся о землю, закрыл глаза, но хоббиты догадывались, что он напряженно прислушивается и не спит, а думает.

Фродо искоса взглянул на Сэма. Сэм ответил ему понимающим взглядом. Они чуть раздвинулись, свесили головы, прикрыли веки и равномерно задышали. У Голлума слегка задрожали руки. Почти незаметным движением он повернул голову направо, потом налево, открыл один глаз, за ним другой. Хоббиты не шевельнулись.

Вдруг с удивительной легкостью и быстротой Голлум вскочил и бросился бежать в темноту, подскакивая, как кузнечик, и шлепая по земле лапами, как лягушка. Но Фродо и Сэм только этого и ждали. Не успел Голлум сделать пяти шагов, как Сэм опять сел ему на закорки, а Фродо поймал его за ногу и повалил.

— Сейчас нам пригодится твоя веревка, Сэмми! — сказал Фродо.

Сэм достал веревку из мешка.

— Куда это уважаемый Голлум изволил драпать по холодным камням? — язвительно спросил он. — Очень интересно, очень. Хотел найти своих любимых орков? Паршивый предатель! Ты заслуживаешь, чтобы тебе не ноги веревкой связали, а петлю на шее затянули.

Голлум лежал тихо и не пытался сопротивляться. Только смотрел на Сэма недобрым взглядом.

— Надо только, чтобы он не убежал, — сказал Фродо. — Мы берем его с собой, поэтому нельзя ему связывать ни ног, ни рук. Он же передвигается на всех четырех. Обвяжи ему веревку вокруг щиколотки, а другой конец держи покрепче.

Пока Сэм затягивал узел, Фродо стоял над Голлумом. Результат их стараний оказался совершенно неожиданным. Голлум завизжал тонким душераздирающим голосом, который слушать было почти невозможно. Он извивался, грыз веревку и собственную ногу, кричал так, что пришлось поверить, что ему действительно невыносимо больно.

Фродо попробовал узел, внимательно осмотрел веревку. Петля была затянута совсем не туго, руки у Сэма оказались добрее, чем язык, поранить ногу веревка не могла.

— Что с тобой? — спросил Фродо. — Раз ты пробовал удрать, тебя надо было связать, но издеваться над тобой мы не собирались.

— Больно мне, больно! — вопил Голлум. — Мороз-зит, ж-жалит! Эльфы, проклятые эльфы, это их работа! З-злые, противные хоббиты! Потому мы и хотели убежать, моя Прелес-сть! Мы чувствовали, что хоббиты з-злые, они водятся с эльфами, со с-страш-шными эльфами, у которых с-светятся глаза. С-сснимите!.. Больно!

— Нет, — ответил Фродо. — Ничего я с тебя не сниму, разве что… — он на минуту задумался. — Разве что ты дашь такую клятву, что я смогу тебе поверить.

— Дадим, дадим клятву! Мы поклянемс-ся, что будем делать вс-се, вс-с-се, что с-скаж-жут! — корчась, взвыл Голлум, хватаясь за обвязанную ногу тремя остальными конечностями. — Нам больно!