Две твердыни - Толкиен Джон Рональд Руэл

• … Энты, что вышли из недр, как горы,
• Дальние ходоки, пьющие воду,
• Хоббиты, задорные, кудрявые обжоры,
• Смеющиеся дети малого народа.

Наша дружба будет жива, пока весной зеленеют листья. Будьте здоровы! Если узнаете какие-нибудь новости на своей прекрасной родине, пришлите мне весточку. Вы понимаете, о чем я хочу знать: не видел ли кто наших жен… Если сможете, приезжайте в гости.

— Обязательно приедем! — хором ответили Мерри и Пин, быстро отводя глаза. Древесник долгим взглядом посмотрел на них и нежно кивнул. Потом обратился к Гэндальфу:

— Значит, Саруман не хочет уходить из Ортханка? Другого я не ждал. У него сердце гнилое, как у черного хьорна. Со своей стороны могу признаться, что если бы меня кто-нибудь победил и вырубил бы все мои деревья, я бы тоже никуда не ушел, пока было бы хоть одно укромное местечко, чтобы спрятаться дома.

— Да, но ты не плетешь заговоров и не стремишься к тому, чтобы весь мир засадить деревьями и уничтожить всякую другую жизнь, — возразил Гэндальф. — Саруман остался лелеять свою ненависть, и если будет возможность, опять предаст. У него ключ Ортханка. Только не дайте ему удрать.

— Не дадим. Энты за ним последят, — пообещал Древесник. — Без моего разрешения Саруман шагу не ступит за эти стены. Энты будут сторожить.

— Хорошо! — сказал Гэндальф. — Я так и думал. Теперь я спокойно уеду из Исенгарда и займусь другими делами. Ты снимаешь у меня камень с души. Но стерегите бдительно! Вода спала. Не мало ли охраны вокруг Башни? Я уверен, что под Ортханком наверняка есть подвалы, которыми Саруман попытается выбраться. Если вас не пугает тяжелый труд, прошу вас, залейте опять котловину водой, и пусть стоит, пока Исенгард не превратится в болото, или пока вы не найдете тайного хода. Если подземелья залить, а выход завалить, Саруману придется сидеть наверху и смотреть на свет только через окна.

— Энты все сделают, — повторил Древесник. — Мы осмотрим всю котловину, заглянем под каждый камень, а потом сюда придут деревья. Старые, раскидистые. Назовем это место Караульным Лесом. Даже белка не проберется через него без моего ведома. Все сделают энты. Пока не пройдет семь раз по столько лет, сколько Саруман над нами издевался, мы отсюда не уйдем.

Глава одиннадцатая. ПАЛАНТИР

Солнце уже заходило за длинный западный отрог, когда Гэндальф со своим маленьким отрядом и Король с гвардейцами выехали, наконец, из Исенгарда. Гэндальф посадил рядом с собой на коня Мерриадока, Арагорн взял Пипина. Два роханских всадника по приказу Короля сразу от Ворот пустили коней вскачь и быстро скрылись из глаз, остальные ехали без особой спешки.

Энты торжественно выстроились по обеим сторонам дороги, поднимая длинные руки прощальным жестом, но молчали. Отъехав уже довольно далеко от котловины, Мерри и Пин в последний раз оглянулись. На небе еще розовел закат, но над Исенгардом простерлась тень, и серые развалины были едва видны в полумраке. Древесник одиноко стоял на дороге и издали казался стволом старого дерева. Хоббиты вспомнили первую встречу с энтом на краю Фангорнского Леса.

Столб с гербом Белой Руки был разбит. Точнее, сам столб, хоть и с треснутой верхушкой, стоял, как раньше, а разбитая рука валялась на земле. Посреди дороги белел длинный указательный палец с почерневшим ногтем.

— Энты ничего не пропустили, — заметил Гэндальф. Дальше двигались уже в густых сумерках.

— Мы что, будем ехать всю ночь, Гэндальф? — спросил через некоторое время Мерриадок. — Я не знаю, как ты себя чувствуешь с вцепившимся в твой плащ босяком, но босяк так устал, что охотно бы отцепился и лег где-нибудь поспать.

— Значит, ты слышал все оскорбления? — ответил Гэндальф. — Не держи их в своем сердце. Будь доволен, что Саруман еще кратко выразился. Он хоббитов до сих пор не видел и не знал, что вам сказать. Теперь увидел. Если хочешь пластырь на свою раненую гордость, то знай, что сейчас он наверняка больше думает о вас с Пипином, чем обо всех остальных. Кто вы такие? Как попали в Исенгард и зачем? Много ли знаете? Были ли в плену, а если были, то как спаслись, когда все орки до единого погибли? Этими загадками занята сейчас мудрая голова Сарумана. Издевка в его устах — это честь, Мерри, если правильно оценить то, что вы его заинтересовали.

— Спасибо, — ответил Мерри, — но самая большая честь для меня — это вцепиться в твой плащ, Гэндальф. Во-первых, чтобы еще раз повторить вопрос: неужели мы всю ночь будем ехать?