Ричард Длинные Руки – граф - Орловский Гай Юлий

– Джулиан, – заговорил я хрипло, сердце едва не выскакивает от быстрого бега, – ну и шустрый ты, как таракан. Не ухватишь. Что заставило тебя предать всех?

Он смотрел, как затравленный мелкий зверь, глаза злобно сверкали. Небо окрасилось алым, отблеск в его глазах превратил его в отвратительное животное.

– Я не предавал, – возразил он торопливо, – я оставался верен… себе. У меня нет постоянных друзей, но есть постоянные интересы.

– Понятно, – сказал я и приблизился к нему с обнаженным мечом. – Твое время придет, знаю. Ты победишь. Но сейчас ты пришел слишком рано.

Он вскрикнул:

– Погоди! Мы договоримся…

– Не со мной, – прервал я.

– Погоди, – продолжал он торопливо, – всегда есть общие интересы…

– Время консенсусов придет, – сообщил я, – но пока что соглашатели молчат в тряпочку…

Он отступил от приближающегося смертоносного лезвия. Подошва скользнула на мокром от ночной росы камне, он с криком полетел вниз. Я прислушался, через минуту донесся звук удара, словно разбился огромный переспелый помидор.

Внизу послышался частый стук подошв, в лаз приподнялся до пояса Раймон. Огляделся, спросил недоумевающе:

– Где он?

– Рожденный ползать, – прохрипел я, – летит недолго.

– Что, и кастелян?

Я кивнул. И кастелян, и барон Кассель, и граф Лангедок, и даже сама могучая волшебница леди Элинор, оказавшаяся не такой уж и могучей. Все сошли со сцены, и теперь надо срочно творить новую реальность, пока она не стала еще хуже.

– Пойдем вниз, – велел я. – Наступает утро новой эры.

Мы спустились с четвертого этажа на третий, но там из одного зала выдавило целую толпу народу. Последними отбиваются Мартин и Винченц, два профессионала, что выбирают самые опасные участки, но сейчас оба со сдавленными проклятиями отступают шаг за шагом.

Я решил, что напирает толпа, однако из разбитых дверей вышел один человек, защищенный легкими доспехами. В левой руке треугольный щит с вздыбленным львом, правую закрывает сверкающий занавес из стали, я даже не понял, чем он размахивает: мечом, саблей или шпагой, – движения неимоверно быстрые, молниеносные. Один из ратников охнул и упал, остальные отступили еще, закрывшись щитами, но хотя удалось перегородить ими весь узкий проход от стены до стены, нападающий ухитрялся то стремительно жалить снизу, то находил щель между щитами, и всякий раз слышался болезненный вскрик.

Еще один наш воин тяжело опустился на пол, неизвестный переступил, успев на ходу вонзить острие узкого меча в незащищенное горло. Разумная предосторожность, ведь тот мог ударить снизу. Винченц и Мартин почти одновременно сделали выпады, мечи встретились с лязгом, неизвестный ухитрился парировать сразу оба клинка. Сам отступил… и тут же молниеносно ужалил Мартина.

– Чтоб ты… – прохрипел Мартин.

Рука с мечом отпустилась, оставшийся в одиночестве Винченц отступил сразу на два шага, я видел по его вспотевшему лицу, что он мечтает разве что повернуться и убежать, но страшится подставить спину. Сталкиваясь, мечи высекали короткие злые искры.

– Ложись! – заорал я.

Винченц мгновенно, как старый солдат, упал ничком, упал еще до того, как мозг осознал приказ. Над ним пронесся воющий от усердия молот, герой-виртуоз попытался увернуться, он в самом деле оказался быстр, но молот ударил его в бок, на стены обильно брызнуло кровью, а бездыханное тело с изломанным торсом отлетело в глубь коридора.

Я с молотом в руке подошел к Мартину, он вздрогнул от целебного прикосновения, я улыбнулся ему холодными губами и сбежал по лестнице вниз. В холле с десяток трупов плавает в лужах крови, а ведь когда мы вбежали в замок, здесь было пусто.

На всякий случай я выскочил наружу, кто-то за моей спиной прокричал:

– Он там!.. В конюшне!

Я сделал пару шагов в сторону конюшни, как оттуда донесся стук копыт, ворота распахнулись, галопом вылетел всадник на крупном коне. Не рассуждая, я взмахнул рукой. Молот выпорхнул из ладони с кровожадной готовностью. Конь со всадником успели продвинуться лишь на один конский скок, как молот ударил в конскую грудь, прикрытую броней, поднял обоих, как картонные игрушки, и со страшной силой отшвырнул шагов на двадцать. Нет, всадник все-таки слетел с коня, ударился о землю и остался недвижим.

Я поймал молот и тут же метнул снова. На этот раз голову всаднику сплющило, крови выплеснулось столько, словно в ночи ударил нефтяной фонтан.

Подбежал Раймон, вскрикнул:

– Это Зенгель, старший сын графа Лангедока!

– Не женат? – спросил я.

– Нет, – ответил он в недоумении. – А что?

– Хорошо, – сказал я. – Хорошо, что не женат.

– Они у графа все пока неженатые!

– Это еще лучше, – заверил я.

В холл с верхних этажей спустился, сильно хромая и цепляясь за перила, Патрик, уже без шлема, бледный, с окровавленным лицом, доспехи помятые, будто попал под тяжелый грузовик. Я поспешно шагнул навстречу, покровительственно похлопал по щеке, как сеньор младшего рыцаря, Патрик застыл, прислушиваясь к себе, потом вскинул на меня взгляд, полный изумления и благодарности. Кровь на щеке сразу же засохла и стала осыпаться мелкими струпьями.

– Сэр Ричард…

– Ты же сказал, – обвинил я его, чтобы не дать ему рассыпаться в благодарных цветистостях, – что не умеешь с мечом!

Он возразил мягко:

– Сэр, я говорил, что не люблю мечи. Это совсем другое. Но отец постоянно учил меня фехтовать, обучал всем приемам, называл лучшим бойцом графства… но я все равно больше любил слагать песни и баллады.

– Как видишь, – сказал я без особого оптимизма, – одними стихами и песнями не проживешь! Нужна профессия для заработка. Певцов может содержать только богатое и благополучное общество.

В распахнутые ворота вбежал Раймон. В руке боевой топор на длинной рукояти, лицо восторженно-испуганное.

– Сэр Ричард!.. Два колдуна, что помогали господину Тимоти, все еще в подвале… наверное!

Я резко обернулся.

– В застенке?

– Да, сэр Ричард!

– А леди Элинор…

– Она тоже там, в подвале!

– Пойдем взглянем, – предложил я.

Он выбежал снова, оглядывался заискивающе:

– Поскорее бы, сэр Ричард…

– Ждешь неприятностей? – осведомился я сухо. – Боишься, что ей пальчик прищемят?

Он бросил на бегу с упреком:

– Совестно вам такое говорить, сэр Ричард! Ее так пытали, так мучили, что просто… просто сказать невозможно!

Мы выбежали из замка, ко мне бросился Пес, одновременно виновато виляя хвостом, что нарушил приказ ждать, и в то же время упрекая взглядом, что заставил ждать так долго. Я выдержал объяснения в любви, потрепал по башке и почесал за ушами, объяснил: