Ричард Длинные Руки – граф - Орловский Гай Юлий

Я спросил настороженно:

– Откуда?

– Отовсюду, – буркнул он. – Такова природа магии.

– Для защиты?

Он отмахнулся.

– Я слаб для защиты. Это дело леди Элинор. Она может закрыть весь замок так, что ни птица сверху, ни крот снизу, ни стрела или камень из катапульты… понял? Ничто не проникнет через воздвигнутую ею стену. Ты стань вон в том углу, я расскажу тебе, что тебе нужно делать. И вообще какие у тебя будут обязанности.

Пока объяснял, как разводить огонь в очаге, как толочь ингредиенты для составов, я слушал с великим почтением на лице и оглядывал украдкой магическую лабораторию. Уэстефорд в отличие от Жофра и даже Вегеция явный сторонник традиционной магии без всяких штучек. Да и возраст, понятно, не позволяет учиться новым трюкам. Не пытаясь создавать ничего нового, он обложился старинными фолиантами и, как трудолюбивый крот, старательно выискивает все, чем можно обрадовать хозяйку.

Вообще-то можно сделать так, чтобы камин горел постоянно, однако присутствие магии может повлиять на состав изготавливаемых снадобий, потому и приходится все делать вручную.

Наконец он выпрямился, взгляд стал строг, лицо сосредоточенное. Руку вытянул ладонью вперед в таком жесте, словно сейчас запоет, однако с ладони сорвался крохотный огненный дракон, размером с воробья, но с длинными пылающими крыльями. Он облетел помещение вдоль стен, касаясь светильников, там вспыхивали огоньки. Дракончик вернулся к хозяину на ладонь, я видел, как он стянул крылышки на спину, маленькое тельце погрузилось в ладонь без остатка.

– Здорово, – произнес я, потому что колдун смотрел на меня в ожидании восторгов, – здорово! Я не думал, что можно вот так… красиво.

Он сказал гордо:

– Добрая понятная магия. Не признаю эти древние светильники, что горят и горят.

– Там обычное масло?

– Древесное, – буркнул он. – Не рыбье же, как у крестьян на побережье. Теперь вот бери тот пестик, я уже засыпал в ступу все, что нужно, растолки так, чтобы не просто крошки, а в порошок. Понял?

– Уразумел, – ответил я важно. – Это я понимаю. Бери больше – кидай дальше. А пока летит – отдыхай вволю!.. Я только такие работы и понимаю. Мы простые, бесхитростные.

– Приступай, – велел он коротко.

Я трудился до ужина, Уэстефорд остался доволен, порошка я натер на полгода вперед, он тут же дал растирать минералы, а на завтра пообещал даже научить смешивать. Не изобрести бы порох, мелькнуло опасливое, а потом вспомнил, что случайно порох не изобретают. Для изобретения пороха нужно другое мировоззрение, это уже прерогатива монахов. Но только христианских, это обязательное условие. Монахи и мудрецы остальных религий если изобретают, то все как в Китае: порох тысячи лет использовали, чтобы начинять им фейерверки и хлопушки, бумагу изобрели фиг знает для чего – те же тысячи лет делали из нее фонарики и воздушных змеев, эллины создали паровую турбину, но похихикали над забавной игрушкой и забыли о ней, а вот когда монах Шварц создал порох, то это уже настоящее изобретение: сразу все замки потеряли значение крепостей и стали архитектурными излишествами для набирающих силу якобинцев, а людей перестали скучно и кроваво убивать поштучно, а пришла гуманная стрельба по квадратам.

Уэстефорд понаблюдал, как я усердно растираю в мелкую пыль кусочки коры и сухие листья трав, сказал важно:

– Трудись, трудись!.. Мудрецы древние и нынешние думают, что при воссоединении разных элементов могут возникать самые волшебные вещества.

– Коли все думают одинаково, – пробормотал я, – значит, никто особенно и не думает.

Он взглянул на меня остро.

– Было бы чем подумать, а уж над чем – всегда найдется.

– Все не так плохо, – заверил я, – как вы думаете, все намного хуже. Я ведь человек простой, мне думать не надобно. Мы, простые, просто знаем, что беден не тот, у кого мало, а кому надо много. И что лучше жить тяжело, чем плохо.

Он задумался, покрутил головой.

– Что-то в этой дурости есть, но что – не пойму. В самом деле, дурак – это просто думающий иначе. По другим законам. Ладно, трудись, не останавливайся.

Да знаю, ответил я молча, только упорный, каждодневный труд может сделать из обезьяны слесаря шестого разряда. Вообще-то труд сделал человека, теперь труд может уйти.

Уэстефорд, как большинство стариков, не умел быстро переходить от темы к теме, он и сейчас, взявшись переливать из колб в реторты, заговорил наставительно:

– Если покажешь себя с лучшей стороны, то я в самом деле возьму тебя в ученики. Но для этого надо постараться.

– Нетрудно показать себя с лучшей стороны, – ответил я рассудительно, – трудно понять – какая же лучшая.

Он коротко усмехнулся:

– Да, в наше время, когда четкие ориентиры теряются, твое дурацкое умозаключение не такое уж и дурацкое.

Снизу донесся медный гул большого котла, Марманда сообщает, что ужин готов. Кто опоздает, тот, конечно, тоже получит свою миску, но в ней может оказаться мяса намного меньше, чем у тех, кто явится вовремя.

Уэстефорд оглянулся, лицо недовольное, сказал ворчливо:

– Беги-беги, а то всю гущу выловят!.. Эх, овладеть бы заклятиями, чтобы создавать еду прямо здесь…

– А это очень трудно? – спросил я почтительно. – Вы ведь такой могучий колдун…

Он поморщился.

– Заклятия эти мне известны. Более того, они – нетрудны. Вон видишь, книга в фиолетовой латуни? Да, бывает и такая латунь… Там это заклятие занимает всего полстраницы. Выучить его вообще-то нетрудно… Но чтобы я учил простое заклятие, как добывать хлеб и мясо, когда за то же время можно познать, как стать властелином всех знаний мира?

Я попятился, отворил дверь и бегом пустился вниз по лестнице. Получить все знания мира разом – это такая же халява, как и джинн из кувшина, золотая рыбка или щука из проруби. Пусть даже знания не сразу, а с некоторым трудом, но все равно халява. За копейку слона не купишь. Старый колдун попался на приманку, как ребенок.

Сытые, распустившие пояса, мы вышли из людской наружу. Облака из оранжевых превратились в лиловые, яркие и зловещие, но сам закат мутный и бледный, едва-едва алый, облака грозно блистают подсвеченными снизу раскаленными до желтизны краями. Впервые я не увидел купола: над алым закатом зеленоватая бездна, что темнеет, уходит в бесконечность.

Хризия вела с прогулки, готовясь укладывать на ночь, господина Родриго, будущего хозяина замка и всех владений. Завидев меня, он вырвал руку из ладони Хризии и подбежал ко мне.

– Привет! А мы бабочек ловили!

– Скоро перестанешь бездельничать, – сообщил я ему дружески. – Вот отдадут тебя в пажи…