Две твердыни - Толкиен Джон Рональд Руэл

— Под водой мертвецы! — с ужасом произнес он. — Там мертвые лица!

Голлум противно засмеялся:

— Да-да, Гиблые Болота, Мертвые Топи, так их называют, — заквакал он. — Не надо в них смотреть, когда свечи горят.

— Кто там? Что? — спрашивал Сэм, трясясь от страха и обращаясь к Фродо.

— Не знаю, — ответил Фродо задумчиво. — Я тоже их видел. Глубоко-глубоко в воде, когда горят свечи. Везде под черной водой бледные лица. Злые, гадкие лица, или печальные и благородные. Много гордых и красивых, волосы серебристые, водоросли в них. Все мертвые, все гниют, жутким светом светятся. — Фродо закрыл глаза ладонями. — Не знаю, кто это; мне показалось, что я видел людей и эльфов, и орков тоже.

— Да, да, — подтвердил Голлум. — Все мертвые, все сгнили. Эльфы, люди, орки. Это Мертвые Топи, Гиблые Болота. Давным-давно тут была большая битва, Смеаголу про нее рассказывали, когда он был очень маленьким. Он уже потом нашел Сокровище. Великая Битва. Большие люди, длинные мечи, страшные эльфы, вой орков. Они сражались на равнине у Черных Ворот много дней, не один месяц. Потом болота разлились и поглотили их могилы. Потом дальше разлились, и еще разливаются.

— Но это же было много веков назад, — сказал Сэм. — Мертвецы не могли сохраниться до сих пор. Здесь уже злые чары Страны Мрака?

— Как знать? Смеагол не знает, — ответил Голлум. — До них нельзя достать, их нельзя тронуть. Мы когда-то пробовали, моя Прелесть. Я сам пробовал, но до них нельзя дотянуться. Это тени, их можно только видеть, их нельзя тронуть. Нет, нет, Прелесть моя. Они все умерли, их нет.

Сэм хмуро посмотрел на него и вздрогнул, потому что догадался, зачем Голлум хотел дотянуться до теней.

— По мне, так нечего на них смотреть! — сказал он. — Чего мы стоим? Отсюда надо уходить поскорее!

— Да, да, скорее, но спешить нельзя, — ответил Голлум. — Надо быть очень осторожными, иначе хоббиты провалятся в болото и зажгут свои свечки. Идите за Смеаголом! Не смотрите на огни!

Голлум свернул вправо, шлепая по грязи в поисках тропы. Хоббиты пошли за ним, по его примеру часто помогая себе руками.

«Если так долго будет продолжаться, — подумал Сэм, — из нас получатся три отличных Голлума».

Потом путь им преградил черный разлив, и они с трудом перебрались через него, прыгая с кочки на кочку, проваливаясь, падая, местами бредя по колено в гнилой воде. Все трое с головы до ног вымазались в липкой грязи и задыхались от болотного смрада, которым, казалось, они пропитались насквозь.

Ночь кончалась, когда, наконец, путники почувствовали под ногами твердую почву. Голлум шипел и сопел, но хоббитам показалось, что он сопит от удовлетворения. Несмотря ни на что, каким-то ему одному известным способом, на ощупь или по запаху, а также благодаря необыкновенной памяти он узнавал в темноте один раз виденные приметы и определял верное направление.

— Теперь вперед! — звал он. — Хоббиты хорошие, хоббиты храбрые! Они очень устали; конечно, они очень устали, и мы тоже, моя Прелесть, но надо поскорее увести нашего господина от обманных огней, да, да, надо обязательно!

С этими словами он рванулся вперед, по извилистой тропе, похожей на межу, разделявшую надвое высокие камыши. Хоббиты, как могли, поспешили за ним. Но через несколько минут Голлум вдруг остановился и стал с недоверием к чему-то принюхиваться, обеспокоено шипя и оглядываясь.

— Что там опять? — фыркнул Сэм, по-своему объяснив поведение Голлума. — Что ты носом крутишь? Если даже его заткнуть, можно сомлеть от вони. Тут все воняет. И ты воняешь, и господин Фродо воняет, и вообще все.

— Да, да, и Сэм тоже. Бедный Смеагол все чует, но он терпеливый. Добрый Смеагол помогает доброму хозяину. Воняет не страшно. Смеагол другого боится. Воздух зашевелился. Он меняется. Смеаголу плохо.

Он снова пошел вперед, явно волнуясь. Теперь он то и дело вытягивался во весь рост, вертя головой на длинной шее во все стороны, но смотрел чаще всего на юго-восток. Хоббиты не могли понять, что так встревожило Голлума. Но вдруг все трое остановились, как вкопанные, и замерли. Фродо и Сэму показалось, что издалека доносится жуткий протяжный и пронзительный крик. Они задрожали, и воздух будто напрягся и по нему тоже прошла дрожь. Стало очень холодно. Никто не двигался, а вдали нарастал неясный шум, будто там начинался вихрь. Огоньки замерцали, заколебались в тумане, побледнели и погасли.