Море Троллей - Фармер Нэнси

Пол был выложен разными сортами дерева так, что получался узор в виде осенних листьев. На металлической подставке изящной работы стояла металлическая же чаша, наполненная тлеющими угольками. От нее приятно тянуло жаром; теплый воздух овевал Джеку лицо: только эта его часть из-под одеяла и выглядывала.

Одеяло же восхищало и рисунком, и цветом, и в придачу было набито перьями. Джек устроился под ним так же уютно, как желудь под шляпкой.

Память между тем возвращалась — понемногу, урывками. Джек осторожно ощупал плечо. Оно было перевязано и болело куда меньше, чем он ожидал.

— Просыпается, — сказал кто-то. Нет, не сказал, а что-то еще. Слова просто-напросто возникли в Джековой голове.

— А для двуногой дичи он вполне себе милашка.

— Ты дай ему позавтракать, а я пока пойду матери скажу. — Послышалась тяжкая поступь, дверь открылась и снова захлопнулась.

«Значит, я всё же не на Небесах, — горестно подумал мальчик, — а в плену у ётунов. Может, если закрыть глаза, они решат, что я опять заснул».

— Ничего у тебя не получится, — раздался хриплый голос. — А то мы не знаем, когда смертные лгут!

Джек открыл глаза — и тут же крепко-прикрепко зажмурился.

— Да знаю, знаю. К троллям надо привыкнуть. Лично я считаю, что смертные похожи на вареных лягушек, но я давно научилась смотреть на это сквозь пальцы.

Джек снова открыл глаза. Тролль — или, вернее, тролльша, судя по двум здоровенным выпуклостям под рубахой, — была еще крупнее того чудища, с которым мальчик столкнулся у ледяного моста. Волосы у нее на голове были не менее рыжие и топорщились не менее отчаянно. А вот плечи были прикрыты, так что косматые они или нет, с уверенностью сказать было трудно. Оттопыренные уши торчали точно ручки кувшина; тяжелые золотые серьги оттягивали мочки вниз: болтались они где-то на уровне подбородка Из-под оттопыренной верхней губы выглядывали аккуратненькие клычки — ну, то есть аккуратненькие по сравнению с клычищами тролля-мужчины.

При всём при этом вид у тролльши был куда более ухоженный. Ногти — чистые, до блеска отполированные; зубы хоть и пугающего размера зато в полном порядке… Да и выражение лица было довольно-таки приветливое. На расстоянии она пожалуй, выглядит не так уж и кошмарно, подумал Джек.

— Ётунка издала резкий лающий звук — со страху Джек забился поглубже под одеяло.

— Ах, не так уж и кошмарно! Как вам это понравится?! Ну, вообще-то ты тоже не особо кошмарен, хотя манеры у тебя оставляют желать лучшего…

— Извини, — пробормотал Джек.

— Да ладно, чего уж там Меня зовут Фонн. Мы с сестрицей Форат за тобой приглядываем.

— Спасибо, — поблагодарил Джек, не вполне будучи уверен, что подразумевается под «приглядыванием». Может, просто стерегут, чтобы добыча не сбежала, прежде чем ее слопают…

— Фонн издала всё тот же лающий звук. Видимо, она так смеялась.

— Да не едим мы больше двуногую дичь — разве что добудем ее в честном бою. И уж тем более, никто не станет есть смертного, который явился с недостающей шахматной фигуркой из королевиного набора.

— Хорошо, что не потерял ее! Я уж боялся, что выронил ее на мосту…

— Тебе ее Фрит дала, верно?

Джек кивнул.

— И Фрит чего-нибудь взамен от тебя потребовала, это уж как пить дать. Она ведь никогда и ничего не делает просто так. Мама, помнится, ужасно переживала, что не может больше приглашать норн на шахматные партии. Она заказала новую фигурку, но, конечно же, никакой магии в ней уже не было, так что норны от нее отказались.

В голове у Джека роились десятки вопросов. Что еще за магия такая? И где норны сейчас? И откуда Фонн знает Фрит? И кто такая «мама»?

— Эй, полегче! — Фонн снова рассмеялась своим лающим смехом — Тебе вообще-то покой нужен! Скажу тебе откровенно, эта твоя рана на плече оказалась тот еще подарочек Я уж думала, рукой тебе больше не пользоваться, но мама песней вытянула-таки яд.

— Кто такая «мама»? — не отступался Джек.

— Горная Королева. Мы с Форат — ее дочери. Равно как и Фрит, к великому нашему сожалению…

— Ты совсем непохожа на Фрит.

— Спасибо за комплимент. У нее был другой отец. Бедняжка… Он протомился в этой самой комнате много лет, и всё мечтал вернуться в Срединный мир, к семье. На стене — это они.

Изображения мужчины, женщины и детишек, играющих с собакой, разом исполнились нового смысла.

— А почему королева не отпустила его домой?