Год Крысы. Путница - Громыко Ольга

— Он описал именно меня?

— Нет, твоего чернявого дружка. Но я посчитала, что вначале надо избавиться от тебя, раз уж все позволено.

— Правильно посчитала. — Альк начал одеваться.

— Слушай, белокосый… — Красотка, отпустив край простыни, смущенно поскребла тюфяк коготками. — Раз уж заказ все равно утоп в нужнике… Ты вообще-то первый, кто сумел меня скрутить. Так, может, продолжим?

— Полсребра, — оскалился Альк. — И я твой.

— Крысий сын! — Девица с ненавистью швырнула в саврянина подушкой. Тот с ухмылкой отбил ее локтем и, развернувшись, вышел.

Краснолистные сливы, главная краса и гордость дворцового сада, уже отцвели, но и без них было на что полюбоваться: ринстанский розарий уступал только чуринским, откуда каждый год выписывались новые сорта. Да и тсарский садовник был не промах — вечно ворожил над кустами, что-то там подвязывал, прищеплял, отсаживал. Со смотровой площадки угловой башни клумбы сами казались огромными розами: белая, желтая, алая…

— Повторяю, — спокойно сказал тсаревич Шарес, — эта история с якобы отправленным мною в Саврию письмом — чистой воды выдумка.

— Но, ваше высочество, у вашего разговора с гонцом были свидетели. — Кастий мельком бросил взгляд на пальцы тсаревича. Так впились в ограду, что ногти наполовину побелели.

— Я люблю беседовать с простыми людьми. Как еще я могу узнать нужды своего народа?

— Однако сразу после этого он отправился в путь. Свидетель на самом деле был только один. И то — именно видел, а не слышал, иначе все обернулось бы совсем иначе.

— Значит, у него было какое-то поручение от моего отца.

— Нет.

— Значит, ему просто захотелось покататься, — тем же бесцветным голосом предположил его высочество.

— Вы дали ему записку для коровнюха с просьбой выделить лучшее животное.

— Я могу на нее взглянуть? — Шарес повернулся к Кастию, высокомерно протянул руку. Не дрожит, с одобрением отметил тот.

— Он не отдал ее, только показал.

— Вот мерзавец, подделал мою подпись. — Глаза тсаревича откровенно издевались над начальником тайной стражи. Но тому было не привыкать.

— И печать?

— Эти жулики такие умельцы.

— Странно слышать от вас столь нелестные высказывания о друге детства, — с укоризной заметил Кастий. — Если не ошибаюсь, вы до последнего времени изволили принимать его в своих покоях. Наедине.

— Что с того? Я и вас там принимал. Какая разница, с кем топить в вине скуку? А дети вырастают и становятся ублюдками, мерзавцами и сволочами, — мстительно повторил Шарес недавние слова его величества.

— Тем не менее гонец поехал в Саврию по вашему приказу. — Поединок взглядов продолжался. — И уже не в первый раз.

— Тогда почему я до сих пор не в вашем волшебном подвале?

— Простите?

— Где даже камни говорят, — пояснил тсаревич.

— Ну что вы, ваше высочество! — вежливо возмутился собеседник. — Как можно? Вы же не какой-то преступник…

— Мой отец так не считает.

— Возможно, если бы вы были с ним немного откровенней…

— То есть гонца вы не поймали? — презрительно перебил его тсаревич.

— Он мертв, — вздохнув, выдал тайну Кастий — чтобы поглядеть, как Шарес на миг прикроет глаза и словно невзначай прислонится спиной к колонне.

— Палач перестарался? — Голос у него остался неизменным.

— Несчастный случай. — Начальник стражи, в отличие от тсаревича, владел собой намного лучше — и глазом не моргнул. — Разбойники.

— Что, они явились к вам с повинной и этой небылицей? — позволил себе каплю злого ехидства Шарес — Или… за обещанной наградой?

— Мы их еще ищем.

— Ну вот когда найдете, тогда и приходите. — Тсаревич снова отвернулся к саду.

Щепку-другую Кастий деликатно понаблюдал вместе с ним за подстригающим куст садовником и позволил себе дружеский совет:

— На вашем месте я бы все-таки поговорил с его величеством начистоту.

— На моем месте, — спина его высочества оставалась прямой и непреклонной, — вы бы предпочли еще немного пожить. К тому же я ничего не знаю ни о каком письме. Это досужие выдумки ваших соглядатаев, так и можете передать моему отцу.

— Как скажете, ваше высочество, — смиренно согласился Кастий, не став убеждать тсаревича, что этот разговор останется между ними.

Спускаясь по винтовой лестнице, начальник тайной стражи беспечно насвистывал под нос: А у моей девчонки яблочки что надо, и это означало, что он раздосадован и одновременно доволен.