Второе правило волшебника, или Камень Слёз - Гудкайнд Терри

— Кельтон? Я отказываюсь вам верить!

Кэлен кивнула на кинжал.

— Это оружие сделано в Кельтоне.

— Кельтонские оружейники славятся по всему миру! Это еще ничего не доказывает.

Кэлен замерла. Цирилла была слишком расстроена, чтобы гадать, что скрывается за спокойным взглядом ее зеленых глаз. Когда Кэлен заговорила, ее голос был сух и бесстрастен:

— Мой отец говорил, что кельтонцы могут напасть только по двум причинам. Первая — зависть. А вторая — слабость противника. Но в любом случае они начинают с убийства самого влиятельного человека в стране. Благодаря вам Галея сейчас даже сильнее, чем раньше, и нынешний праздник — наглядное тому подтверждение. Вы — символ могущества и, стало быть, причина зависти. Мой отец говорил, что с кельтонцев нельзя спускать глаз и никогда не стоит поворачиваться к ним спиной. Он говорил, что неудачное покушение лишь заставляет их еще сильнее желать вашей крови, и они постоянно лгут в ожидании того момента, когда ваша слабость позволит им нанести удар.

Бессильный гнев на Дефана заставил Цириллу бросить Матери-Исповеднице необдуманные слова:

— Я никогда не слышала нашего отца! Он никогда не давал мне уроков! Его отняла у меня Исповедница!

Непроницаемая маска превратилась в лицо человека, многое испытавшего за долгую жизнь и знающего то, что известно немногим.

— Возможно, королева Цирилла, добрые духи сочли, что эти знания для вас слишком тяжелы, и предпочли, чтобы уроки отца слушала я. Благодарите их за это. Сомневаюсь, чтобы его слова доставили вам удовольствие. Они не дали мне ничего, кроме возможности сохранить вам жизнь этой ночью. Пожалуйста, не печальтесь. Живите в мире с собой и наслаждайтесь тем, что у вас есть: любовью своих подданных. Они — ваша единственная семья.

Она повернулась, собираясь уйти, но Цирилла взяла ее за руку и отвела в сторонку. Слуги подняли тело Дефана и вынесли его из залы.

— Прости меня, — сказала Цирилла, смущенно теребя подол платья. — Я пыталась сорвать на тебе свою злость на Дефана.

— Я понимаю. На твоем месте я, вероятно, повела бы себя так же. Я прочла твои чувства к Дефану в твоих глазах и не жду, что ты будешь рада тому, что я только что сделала. Прости меня за то, что я наполнила твой дом страданием в тот день, когда повсюду должно царить веселье. Но я очень боялась опоздать.

Кэлен заставила ее почувствовать себя младшей сестрой. Цирилла по-новому посмотрела на стройную красивую девушку, стоящую перед ней. Кэлен уже в том возрасте, когда женщине требуется супруг. Возможно, она уже сделала выбор. Ее мать была в таком же возрасте, когда отняла у Цириллы отца.

Столь же юной.

Глядя в бездонные зеленые глаза, Цирилла почувствовала, как ее гнев утихает. Эта девушка, ее сестра, только что спасла ей жизнь, заранее зная, что на благодарность рассчитывать не приходится. Скорее она была готова к тому, что вызовет страх и ненависть в сердце сводной сестры. Так молода...

Цирилле стало стыдно за свой эгоизм. Впервые за весь вечер она улыбнулась Кэлен.

— Неужели все, чему учил тебя Вайборн, было настолько ужасно?

— Он учил меня только убивать. Кого убивать, когда убивать и как убивать. Будь благодарна, если ты никогда не услышишь таких уроков и тебе не придется ими воспользоваться. А я вынуждена это делать, и, боюсь, это только начало.

Цирилла нахмурилась. Кэлен — Исповедница, а не убийца.

— Что это значит?

— Мы нарушили их конспирацию. Пока не получены доказательства, рано об этом говорить, но я думаю, что грядет буря, которой ни мне, ни тебе еще не приходилось видеть.

— Кэлен... — В первый и последний раз в жизни Цирилла ласково коснулась ладонью щеки своей сводной сестры. — Почему бы тебе не остаться? Развейся, побудь со мной до конца праздника. Мне будет очень приятно, если ты останешься.

Лицо Кэлен вновь превратилось в ничего не выражающую маску.

— Я не могу. Мое присутствие пугает людей. Спасибо за предложение, но я не хочу портить вам праздник.

— Чепуха! Ты вовсе его не испортишь!

— Я бы очень хотела, чтобы это было так, но увы. И помни, что говорил наш отец: не спускай с кельтонцев глаз. Мне нужно идти. Собираются тучи, и Исповедницам предстоит много работы. Перед возвращением в Эйдиндрил я нанесу визит в Кельтон, объявлю о своих подозрениях и сделаю все, чтобы то, что случилось сегодня, более не повторилось. Я поставлю в известность Совет, чтобы он тоже не спускал с Кельтона глаз.

Какие знания, полученные в Эйдиндриле, могут превратить хрупкую девушку в железного бойца?

— Благодарю тебя, Мать-Исповедница. — Вот и все, что смогла сказать на прощание сводной сестре королева Галеи. Кэлен ушла, сопровождаемая волшебником. Это был самый доверительный разговор, который состоялся у них с сестрой. После ее ухода праздник возобновился, но уже не доставлял Цирилле прежнего удовольствия. Она думала о Кэлен. Такой юной и такой старой.

Войдя в зал, королева была крайне удивлена, обнаружив, что Мать-Исповедница не возглавляет Совет, как обычно. Никто не знал, где она.

Можно было догадаться, что Кэлен отсутствовала во время осады и падения Эйдиндрила; безусловно, она не сидела сложа руки и делала все возможное, чтобы остановить нашествие Д'Хары. Все Исповедницы участвовали в этой борьбе, и Цирилла не сомневалась, что Кэлен делала не меньше других, используя все, чему научил ее отец.

Но то, что она не вернулась в Эйдиндрил сразу после окончания военных действий, внушало тревогу. Возможно, она еще не успела вернуться, но Цирилла боялась, что ее настиг квод. Магистр Рал приговорил всех Исповедниц к смерти, и за ними беспощадно охотились. Галея предоставила им убежище, но кводы, неумолимые и безжалостные, выслеживали их повсюду.

Но хуже всего, что на Совете не было даже волшебника, наблюдающего за заседанием. У Цириллы на мгновение замерло сердце. Она понимала, что отсутствие Матери-Исповедницы и волшебника создает опасную пустоту в зале заседаний Совета.

Но когда она увидела, кто сидит во главе Совета, тревога ее переросла в ужас. Высокородный принц Фирен Кельтонский. Тот, от кого она пришла просить защиты, сам оказался вершителем правосудия. Страшно было видеть его сидящим в кресле, которое всегда принадлежало только Матери-Исповеднице.

Похоже, далеко не все в Высшем Совете обстояло благополучно.

И все же Цирилла, не обращая на принца внимания, изложила Совету свои претензии. В ответ принц Фирен встал и обвинил в измене королеву Галеи.

Без зазрения совести он возложил на нее ответственность за те преступления, в которых был повинен сам. Он уверял Совет, что Кельтон ни на кого не нападает, напротив, сам вынужден защищаться от жадного соседа.