Draco Veritas - Клэр Кассандра

Однажды днем Джинни застала его спящим в общей комнате — он лежал, прикрыв ноги одеялом. Она подошла и хотела целиком закутать его, когда буквально из темноты вынырнула рука и схватила ее за запястье:

— Тш-ш…

Это был голос Драко. Юноша сидел в огромном кресле, в полумраке, она не заметила.

— Не разбуди его.

— Я и не собиралась, — раздраженно шепнула она в ответ, — я просто хотел его укутать.

Драко с усталым видом отпустил ее:

— Оставь его… Он три дня не спал.

— Знаю, — она опустила глаза к Гарри и почувствовала, что раздражение улетучивается, она едва не захлебнулась от сочувствия: на диване, подсунув ладонь себе под щеку, свернулся мальчишка, бледное лицо его горело нездоровым сонным румянцем, волосы разметались вокруг и напоминали язычки темного пламени. — Как он? — она опустилась в кресло рядом с Драко. — Как он себя чувствует на самом деле?

— Отвратительно, — сосредоточенно ответил Драко. — Куда хуже, чем ты думаешь.

Они прикусила губу.

— Как бы хотела бы хоть чем-нибудь помочь… Он столько всего выстрадал в своей жизни, как бы я хотела взять что-то на себя…

Драко перевел на нее усталые темные глаза:

— Ты все еще любишь его.

— Я всегда буду его любить. Все будут.

— Только не твой брат, — горько заметил Драко.

Джинни вздохнула.

— Особенно мой брат. Впрочем, тебе не понять.

— А я и не хочу понимать. И не собираюсь дёргаться по этому поводу — мне и так хватило впечатлений от бездумного поведения твоего братца, устроившего весь этот сумасшедший бедлам.

— Он не создавал его, — резко возразила Джинни. — Все уже было.

— Тш-ш, — шикнул на нее Драко. — Говори тише.

Джинни пристально взглянула ему в лицо:

— Ты когда и сколько спал в последний раз?

— Не надо, — Драко указал пальцем в ее сторону. — Я спал целый час во вторник.

— Тебе нужно поспать. В противном случае ты просто рассыплешься.

Он пожал плечами:

— Да ладно, все не так уж и плохо: временами у меня видения, словно я брежу. Думаю, что это снимает все проблемы. Вчера мне привиделось, будто я чайник — что, в общем-то, было бы совсем не плохо, если бы мне неожиданно не пришло в голову, что Малькольм Бэдкок чашка…

Джинни улыбнулась. Ее разморило от тепла, идущего от пламени, и начало клонить в сон. Она смотрела на свернувшегося на диване Гарри, и ей очень хотелось обнять его, да и Драко ей тоже хотелось обнять, хотя он и был таким колючим. Напряжение в ней материализовалась в какое-то материнское чувство, она вдруг увидела в них мальчишек… хотя именно Гермиона всегда по-матерински любила и заботилась о них, и они любили её в ответ. Но Гермионы теперь здесь нет… Она оттолкнула это мысль.

— Драко…

— Пойду-ка я пройдусь,- его глаза скользнули мимо нее к окну. — У меня ощущение, что я уже несколько дней солнца не видел.

— Хочешь, я посижу с Гарри, — кивнула она.

По его лицу проскользнуло облегчение:

— Правда? — он поднялся и взял у нее из протянутой руки плащ, что лежал переброшенным через спинку дивана. Их пальцы на мгновение соприкоснулись, он взял и накинул его на себя, застегнул тяжелые пряжки. — Я просто выйду…

— Все в порядке, — кивнула она. — Ступай.

Он вышел и тихонько прикрыл за собой дверь.

Джинни пересела в освободившееся кресло и уже было потянулась в карман за книжкой в мягкой обложке, когда заметила какое-то движение. Гарри убрал руку с лица. Его глаза были открыты.

— Так ты не спишь, — удивилась она.

— Нет, — Гарри сел и взял с ручки дивана очки. — Прости, если напугал.

— И сколько ты уже бодрствуешь?

— Не знаю — час, два… Я слышал, как ты пришла.

— Так ты слышал наш разговор? Мог бы дать знать, сказать что-нибудь.

— Нет, все правильно — ему нужно пройтись, подышать свежим воздухом. Сидеть и все время смотреть на меня — это кого угодно достанет.

Джинни была совершенно уверена, что Драко относился к этому по-другому, однако прикусила язык.

— Кроме того, — добавил Гарри, — я хотел кое о чем тебя попросить и это лучше сделать наедине.

— Меня? И о чем же?

Гарри отвел от нее глаза и уставился в огонь.

— Не могла бы ты оказать мне услугу и кое-что потрогать?..

— Пардон? — недоверчиво произнесла Джинни.

Гарри похлопал глазами и густо покраснел.

— Как-то не очень хорошо прозвучало, да?

— Да уж…

Гарри улыбнулся:

— Попробуем еще раз: я знаю, что ты можешь почувствовать Темную магию — в людях, в предметах. Я бы хотел, чтобы ты кое на что взглянула. Почувствуешь что-то необычное — скажи мне.

Джинни нервно подергала золотую цепочку на шее.

— Конечно.

— Спасибо, — Гарри склонил голову и вдруг резко вскинул на нее взгляд. — Это у меня на ремне, погоди минутку… — и он завозился, расстегивая кожаный ремень на своих штанах.

Она смотрела на его опущенную голову, черные волосы растрепались, обнажив тонкую шею со слабо выпирающими позвонками. — Вот, — он протянул к ней ладонь.

Она взяла: это был тяжелый круг из чего-то, напоминавшего красное стекло, однако куда более тяжелый, она бы сказала, что это, скоре всего, могло быть вырезано из камня. Джинни медленно покрутила его в пальцах, изучая удивительно гладкую поверхность и щербатые края.

— Ну, чувствуешь что-нибудь? — взволнованно спросил он.

— Нет. Ничего, — покачала она головой, возвращая ему предмет, который он мрачно принял у нее из рук, — ты ведь и не думал, что это какая-то дьявольская штучка, правда? — полушутя спросила она. Однако он взглянул на нее с полной серьёзностью.

— Да нет, просто думал, может, получу хоть какую-нибудь подсказку, что же это такое. Терпеть не могу непонятные вещи.

— Это ты мне говоришь! — сказала Джинни. — Я уже и не надеюсь на то, что мы когда-нибудь всё поймем. Помнишь ту чашу, что вы стащили из музея — что с ней сделала Гермиона?

Она немедленно пожалела о том, что этот вопрос сорвался у нее с языка. При звуке этого имени Гарри весь сжался и снова ушел в себя, метнувшись испуганным кроликом, прячущимся в свою норку.

— Не знаю, — безжизненно ответил он. — Понятия не имею, что она с ней сделала.

Он резко встал и откинул покрывало на диван. — Пойду-ка я наверх, — пробормотал он, засовывая руки в карманы. — Воспользуюсь своим одиночеством. Кроме того, мне нужно собираться.

Внутри у Джинни заныло, однако она уже умела скрывать боль. Все, что она сказала, было: