Повелитель снов - Прозоров Александр

— День добрый, мастер, — кивнул он степенному мужику в полотняной рубахе до колен, с короткой клочковатой бородой и длинными волосами, перехваченными кожаной тесемочкой с начертанными на них священными словами: «Да святится имя Твое, да приидет царствие Твое…». Вот только нос у обладателя этой записи был сломан и сросся корявым комком, а через лицо от левой брови к основанию скулы тянулся длинный розовый шрам.

— И ты здрав будь, боярин, — перекрестился мужик.

— Сказывали, колокола вы хорошие льете?

— Эка удивил, боярин! Про то половина Руси знает. Посему и кланяются к нам с этим делом и из Тулы, и из Вологды.

— Ну у меня тут преимущество быть должно, — улыбнулся Зверев. — Я, как-никак, местный. Храм мы отстроили в Сакульском княжестве. А колоколов пока нет ни одного. Нехорошо это как-то, правда?

— Хорошо не хорошо, а ранее весны, коли работа простая, отлить не сможем. А коли сложная, то и вовсе года два занять может.

— Откуда же я знаю, что просто, что сложно? — пожал плечами Андрей. — Вот, скажем, на два пуда колокол отлить — это трудно?

— Шутить изволишь, боярин? — расхохотался мастер. — Колокольчиками не занимаемся. То к шорникам тебе надобно, это они колокольчики-бубенчики-шелестельщики выковывают.

— А какие отливаете?

— Ну с Божьей помощью и с благословения владыки, для псковской звонницы намедни пятидесятипудовый колокол довели, — пожал плечами мужик. — А меньше вроде и браться не с руки.

— А глянуть на него можно?

— Чего же не показать? Нам своей работы не стыдно. Пойдем, боярин.

За литейкой, между сараем и забором, на массивных санях выгибалась рогожа. Мужик сдернул ее решительным движением, и яркое летнее солнце отразилось на пузатом боку совсем маленького, высотой по колено, гладко отполированного колокола.

— Пятьдесят пудов? — не поверил своим глазам Зверев.

— Ну, может, на полфунта туда или сюда промахнулись, — не стал спорить мастер, — но не более того.

— Да, ты прав, меньше уже и некуда, — оглянулся на подошедшего ближе Пахома Андрей. — То-то попик наш на двухпудовый колокол так взъярился. Ну что тут скажешь, мил человек, стопудовый нам на колокольню потребуется. Вижу, иначе и затевать всего этого не стоит.

— Со стопудовым легче, — кивнул мужик. — Как большой лить станем, с запасом металл расплавим. Глядишь, пудов сто и останется. Токмо форму в земле отроем, да можно зараз и отливать. К весне всяко будет, как и обещал. Ты, боярин, сорок гривен готовь да на грамотке запиши, каковую надпись на колоколе увидеть хочешь.

— Сорок гривен?! — испуганно охнул Пахом.

— А ты думал? — скривился литейщик. — Посмотри, одного металла сколько потратить надобно. Да еще работа изрядная и с формой, и с заполнением чистым. Опять же расплавить все — тоже угля не один воз спалить придется. Стопудовый колокол ровным счетом сорок гривен и выходит.

* * *

На постоялом дворе князь Сакульский открыл сундук с походной казной, растерянно почесал в затылке, перекидал на стол кожаные мешочки:

— Пять, пять, десять и двадцать. И остается у нас… Остается у меня за душой всего семнадцать гривен, не считая новгородской чешуи в кармане. А я уж начал думать, что бесовское золото никогда не кончится.

— Оно и спокойнее, княже, без сатанинского добра, — перекрестился Пахом. — Неужели своего серебра заполучить не сможем?

— Сможем, сможем… Следующей осенью, когда поселенцы урожай соберут. А пока придется обходиться тем, что есть. — Андрей опустил крышку сундука. — А есть у нас, дядька, один удачный восковой шарик. Давай-ка, ступай на кухню, возьми там ношву какую, да бадейку с водой. Посмотрим, что там у мальчонки нашего за душой.

— Грех, княже, сие чародейство, ох, грех, — опять осенил себя знамением холоп и отправился выполнять поручение.

— Грех, — согласился Зверев, доставая форму для свечи и льняную нить на фитиль. — А куда денешься?

К заклятию Велеса он обращался уж не первый раз, руку набить успел. Посему изготовить маленькие тонкие свечи с жиром князя Старицкого для него труда не составило, равно как и усыпить воду в ношве заговором Сречи, превращая посудину в колдовское зеркало. Пахом, даром что увлечение своего воспитанника осуждал, замер у Андрея за спиной, и вскоре оба увидели, как юный князь Владимир Андреевич усаживается за стол.

— Не то… — пробормотал Зверев, опустил глаза на нижний край ношвы, забираясь в прошлое своего противника.