Слово воина - Прозоров Александр

— Сход решил, странник, плохо отпускать тебя так. Стратослав, волхв наш, назвал тебя добрым человеком. Сход передает, желанным гостем всегда будешь.

Паренек отцепил болтавшийся у луки седла мешок; наклонившись чуть не под брюхо скакуна, поставил его на землю, а потом ткнул пятками коня, заставляя его сразу перейти в широкий намет, и умчался обратно.

Олег немного выждал, оглаживая саблю, потом подошел к мешку и развязал накинутую на горловину торбы удавку, заглянул внутрь. Две еще теплые, неощипанные курицы, десяток завернутых в тряпицу пирогов и кожаный мешочек с чем-то зернистым и сыпучим. Веревка мешочка никак не поддавалась, и ведун мысленно добавил к списку необходимых при колдовстве вещей небольшой нож — не резать же тонкую бечеву саблей! Однако вскоре суровая нить поддалась, и Середин смог запустить руку в какой-то порошок, с виду напоминающий гранулированный индийский кофе — темно-коричневый и чуть маслянистый. Опасности Олег не чувствовал, а потому взял пальцами пару гранул, кинул в рот, разжевал.

— Ба-а! Да это же сушеное мясо…

Это был весьма приятный сюрприз. Сушеное мясо достаточно немного разварить — и сытный обед готов. На худой конец можно просто запить водой. В мешочке находился запас продовольствия для одного человека как минимум на месяц. Правда, ни воды, ни хотя бы пустой фляги среди подарков не нашлось. Ведун вздохнул, поставил в мешок баклажку с медом и закинул его за плечи.

Как обычно и случается в подобных обстоятельствах, к реке он вышел только к середине второго дня, не сделав за все это время ни единого глотка воды. Про микробов Олег забыл начисто — упав на колени на глинистый, поросший травой уступ, он пил, пил, пил… А когда наконец-то смог подумать о еде, то прибавил к мысленному списку еще один пункт: котелок. Для приготовления элементарной мясной похлебки воду следовало в чем-то вскипятить. И котелок, в отличие от ложки, так просто из коры не состряпаешь.

— Ладно, при случае чего-нибудь придумаю. — Ведун развязал мешок, достал куриные тушки, обнюхал — вроде еще ничего, спустился к воде и принялся замазывать «дичь» толстым слоем глины прямо поверх перьев. Потом набрал в лесу валежника, благо здесь это сложностей не представляло, навалил сверху и поджег.

Разумеется, Середин знал, что запекать птицу положено в углях, а то и вовсе в земле под костром — но дожидаться, пока прогорят дрова, у него не имелось ни малейшего желания. И так не меньше часа печь придется.

Олег откинулся на траву рядом со своим маленьким очагом и стал уже в который раз размышлять, как сломать капкан поймавшего его заговора и вернуться домой. Разумеется, плеск весел он услышал и даже приподнял голову, оглядев величаво скатывающуюся вниз по течению ладью размером с пассажирский «Икарус». Сходство было поразительным: такая же желтая и тупоносая, такая же широкая, с носовым украшением в виде лебединой головы, поднимающимся метра на три, словно перегородка между лобовыми стеклами автобуса. Мачта почему-то отсутствовала, зато сбоку виднелась широкая лопасть рулевого весла, а на корме стоял большой сарай — иначе и не назовешь, — сколоченный из некрашеных досок. На речушке шириной не более десяти метров ладья казалась невероятной махиной.

Ведун окинул посудину взглядом и отвернулся. У него в избытке хватало своих дум, чтобы тратить время на пустое созерцание. А потому слова: «Не двигайся!» прозвучали для него, словно гром посреди зимы. Молодой человек воззрился на судно еще раз и увидел на носу лучника. Детина едва ли не с метр шириной в плечах стоял, возвышаясь над бортом, и держал лук, направив острие стрелы с широким, в ладонь, наконечником Середину в грудь. Ладья медленно и величаво отворачивала со стремнины к берегу. Олег поднялся на ноги, и корабельщик тут же натянул лук. Молодой человек ощутил исходящую от него готовность выстрелить и замер, пальцами осторожно подбираясь к рукояти сабли, а губами тихо нашептывая:

— Стану не помолясь, выйду не благословясь, из избы не дверьми, из двора не воротами — мышьей норой, собачьей тропой, окладным бревном; выйду на широко поле, поднимусь на высоку гору…

По телу, как это обычно и бывало при искреннем выполнении наговора, побежали мелкие мурашки. Олег явственно ощутил свою ауру, на поверхности которой начала скапливаться энергия. Ладья между тем уткнулась в песок — села килем на дно в паре шагов от берега, и с борта спрыгнул другой враг: куда более худощавый, ростом немногим ниже Середина, бородатый, голубоглазый блондин. Левую руку он держал на оголовье меча, но особой опаски все-таки не проявлял. Рубашка, шаровары, короткие сапоги. На широком, в две ладони, поясе висел короткий нож с белой костяной рукоятью. Из доспехов на корабельщике имелся все тот же пояс: на толстую кожу было набито множество небольших бронзовых пластин — мечом или саблей не прорубить. И защищал ремень самое уязвимое место — живот.