Пересмешник - Пехов Алексей Юрьевич

У нее были свои мысли на любой счет. Возможно, спорные, но всегда интересные. Мы проболтали с Бэсс всю дорогу, и низшая, которая внезапно и к моему удивлению стала моим другом, на время заставила меня забыть о тех горестях и проблемах, что преследовали меня несколько последних недель.

Когда трамвай уже подъезжал к нашей остановке в Олле, мы заговорили о танцах.

– Даже здесь натыкаешься на множество правил, Тиль. Жестких условностей, которые сжали нас в крепкие тиски. Танцы разучиваются с самого детства. Одни и те же движения, повторяемые до бесконечности, одно и то же расстояние между партнерами. Мужчина не смеет прикоснуться к женщине, хотя хочет этого. Женщина не может обнять мужчину, хоть и мечтает об этом. Танцоры почти не смотрят друг другу в глаза, почти не касаются друг друга. Танцевать без перчаток – это уже вызов обществу и потеря репутации.

– Ну, многие считают, что свои эмоции можно выражать и другими способами.

Она фыркнула:

– Просто эти многие боятся уравнять женщину в правах с собой. Дать ей волю мыслить, ощущать и быть ответственной за свою собственную судьбу. Вести в танце наравне с мужчиной. Поверь, мы это умеем делать не хуже вас.

Я улыбнулся, соглашаясь, и поддел ее:

– Что думает Данте обо всем этом?

– Смеется. Но чаще говорит, что я права. Рапгар похож на древнее чудовище. Неповоротливое и с трудом принимающее все новое. Уже полгода, как в Жвилья появились эти новомодные танцы – лисий танец и быстрый шаг,^[37] но у нас они до сих пор считаются верхом неприличия за нарушение дистанции между мужчиной и женщиной. Максимум, что считается приличным, так это вальс, да и то столь консервативный, что хочется умереть.

– Любишь танцевать?

– Говорят, моя мать неплохо танцует. Наверное, мне передалось это от нее. Наша остановка?

– Да.

Мы вышли из трамвая и пешком прошли квартал до моего дома. Я с удивлением посмотрел на большую карету, запряженную четверткой лошадей, стоявшую у дороги, напротив особняка.

– Ждешь гостей? – поинтересовалась Бэсс.

– Нет.

Крючконосый профиль чэры эр’Тавии виднелся в окне дома напротив. Старуха, в отличие от меня, точно знала, кто приехал.

Дверь распахнул взволнованный Бласетт:

– Чэр. К вам люди от… Князя.

– Надеюсь, они не скучают? – я остался безучастен к новости.

– Они пьют чай.

– Чэра Алисия?

– Я рекомендовал ей не покидать своей комнаты, пока чужие в доме.

– Великолепно. Бэсс…

– Подожду в библиотеке, – она поняла все без лишних слов и, шурша юбкой, скрылась.

– В чем дело? – заволновался Стэфан, да так, что сразу охрип. – Что им нужно?

Анхель предложила вышвырнуть незваных гостей, но я успокоил амнисов, попросив не паниковать раньше времени.

Два господина, лишь один из которых был человеком, дожидались в гостиной. Они встали, приветствуя меня, и черноглазый лучэр сказал:

– Чэр эр’Картиа, нам поручено передать вам письмо.

Он протянул узкий, чуть желтоватый конверт. На печати был изображен герб правящей династии – цапля в корявом многоугольнике. Я достал Анхель, уже принявшую форму ножа для бумаг, вскрыл конверт, развернул дорогую бумагу и прочитал всего лишь три строки:

Вот и все. Ни объяснения причин, ни вопросов удобно ли мне это. Князь ждет, а когда такое происходит, ему не принято отказывать.

– Вам требуется время, чтобы собраться? – спросил чэр, имени которого я так и не узнал.

– Нет. Не будем задерживать Владыку.

В княжеском дворце, расположенном в восточной части Небес, я бывал несколько раз на ежегодных балах, устраиваемых для уважаемых жителей Рапгара и высокородных чэров. Но в этой части дворца я никогда не был. Центральное здание, так напоминающее огромную еловую шишку, осталось позади, мы вошли в северное крыло, где я пережил обычную процедуру проверки, сдал амнисов и получил в награду за это браслет, блокирующий мой Облик и Атрибут.

Череда коридоров и залов в другое время могла бы поразить меня своим великолепием. Это была старая часть дворца, отстроенная еще с помощью амнисов. Но сейчас я думал лишь о том, в чем причина столь странного приглашения, и с некоторой озабоченностью смотрел на лица проходивших мимо меня людей и лучэров. Эмоции у мужчин были одинаковыми – тревога и решительность. На лицах немногочисленных женщин я видел испуг.