Владетель Ниффльхейма - Демина Карина

Алекс поднял череп, чувствуя его непомерную тяжесть, но с легкостью управляясь с нею. Он пересек двор и, пнув котел, расколол пополам. Обе половины изнутри заросли жиром и сажей, к ним прикипела кабанья щетина, и казалось, будто бы подбит котел Эгира звериной шкурой.

Змей поворачивался за Алексом, но и не думал препятствовать.

– Локи сказал им правду. И его привязали к камню кишками собственного сына. Змеиный яд лился ему на грудь, прожигая сердце… выжег. И в час Рагнарека на мачту Нагльфара подняли черный щит.

Котел ломался легко, а вот череп, ухмыляющийся огромный череп, выдержал удар, не подумав рассыпаться пылью. Трещин и тех не появилось на желтоватой гладкой кости.

Алекс обошел двор в поисках камня.

– Тогда война началась…

Огромное тело преградило путь. Змеиная голова толкнула, опрокидывая наспину, но Алекс вскочил, правда лишь затем, чтобы оказаться перед зеркалом третьего глаза.

Он видел море, которое злилось и швыряло волну на волну, словно не понимало, что бьет себя же. Носился ветер, падал на клинки, разрезая себя до снегу. И белая труха спешила укрыть корабли.

Их было бессчетно.

Резные драконьи морды скалились. Смеялись бородатые люди, гремели оружием. И тени валькирий слетались на звон. Крылатые, они кружили, словно падальщики.

А потом проснулись вулканы, и языки яркой желтой лавы выплеснулись на дно морское. Золотое копье молнии разрезало тьму, и корабли столкнулись.

Они сминали друг друга, крушили ребра, ломали весла, разбрызгивая деревянную щепу. Кипящая вода заливала нутро, и люди орали, но крик их тонул в шуме боя.

Валькирии ныряли, вылавливали мертвецов и уносили их. Куда?

– Сюда, – ответил Змей, улыбаясь во всю пасть. – Сюда, мальчик.

В котел, который вечно был пуст, ведь одним кабаном, самым огромным, не накормить восемь сотен героев. Как не накормить и богов, чей голод изначально неутолим

И крылатые возвращались. А кипящее море глотало корабли, спеша забрать свое. И вскоре остались лишь двое: черногривый дракон и драккар из белого ясеня.

Они кружили, два листа в круговороте омута. И касаясь друг друга, нежно, вскользь, дарили удары.

Алексу пришлось вцепиться в Змея, чтобы устоять на ногах.

Море выкипало. Обнажались зеленые гребни гор и ущелья, заполненные слизью. Громыхало лишенное солнца небо. Оно раскололось и выплеснуло огонь, который летел диким зверем, покрывая все и вся. Горели валькирии, падали в грязь и в грязи оставались. Немо орали мертвецы, превращаясь в жирный лиловый пепел.

И бурая кровь богов стояла над землей. Она долго не занималась, а потом вспыхнула разом, добавляя жара в раскаленный мир. Все, что было живым, умерло.

– Не все, – возразил Змей.

Огонь породил воду и погиб, захлебнувшись дождями, которые шли и шли, бесконечны. В них выцветало небо, пока вовсе не истратило краски. Тогда оно замерзло, но дождь продолжал идти, наполняя чашу морского дна.

Муть оседала. Земля прикрывала раны панцирями льда и снега. И волчонок метался меж гранитных шрамов. Он выл, звал, плакал и грыз камни, как будто мог причинить им боль. Трещали волчьи зубы, и кровавая пена лилась из пасти. А на загривок опускался снег, и казалось, что это не снег – ранняя седина, которой все больше и больше. Потом же волк вовсе стал белым.

– Я не понимаю! – Алекс кричал, но вместо крика получался шепот.

На земле прорастали криворукие деревца, распускали лиловые дурманные цветы, и пчелами слетались к ним мары, несли вести из срединного мира о том, что живы люди. Целы их дома, а корабли ждут весны, чтобы выйти в море.

И никуда не исчезли томте-ниссе, домовые человечки, и прочие из хюльдуфолк, скрытного народца, что ульды держат стада, а усебьерны сторожат лес. Тролли портят сети и жернова, а грим выхаживает сердцецветы, готовясь встретить солнце…

– Мир был жив. Мир был мертв. Миры были связаны. И живое жило, а мертвое гнило. Гниль наполяла жилу Хвергельмира. А через нее и травило живое. Пока не отравило вовсе…

Наверное, это похоже на гангрену. Алекс смотрел какой-то фильм, это было очень давно, когда он еще был совсем другим Алексом и любил смотреть фильмы, есть в постели и подумывал тайно купить щенка, но побаивался, что отец велит щенка выбросить.

Тот Алекс не решился бы возразить отцу.