Владетель Ниффльхейма - Демина Карина

Теперешний не стал бы сомневаться, но ведь дело не в нем, а в гангрене. Серо-сизой гнили, которая завелась от царапины на пальце и ползла все выше и выше. Героя – Алекс не помнил его лица, только эту руку с толстыми вздувшимися пальцами – пытались спасти и руку пилили.

Пилили с куском здоровой, и Алекс думал, что это не правильно вот так высоко резать и отбирать больше, чем надо. Обидно, что он не помнит, чем все закончилось.

Наверное, спасли. Фильмы должны заканчиваться хорошо.

– Конечно, – Змей лег на кабаний череп, растирая его в пыль. Лишь клык остался, длинный острый мертвый клык, который лег в руку. Не меч, но нож.

А двор накрыла тень. Она упала на камни и разлетелась щепой.

– Хороший был бубен, – тихонько засмеялся Змей. – Хороший… Варг долго его делал. Бедный волчонок лишился себя, а теперь и бубна. Но все чем-то жертвуют.

Белая орлица рухнула с небес, и когти ее увязли в чешуйчатой шкуре. Неспеша Змей поднялся и рухнул телом о камни. Камни стали пылью. Орлица же, ударившись оземь, превратилась в человека.

– Привет, – сказал Алекс и руку подал. – А я боялся, что не найду тебя здесь.

Юлька встала. Она глядела не на Алекса – на змея – и лицо ее кривилось. Тогда Алекс понял, что Юльки уже нет, а существо, стоящее перед ним, просто на нее похоже.

У существа рыжие волосы и желтые птичьи глаза. Его руки и шея покрыты перьями, а пальцы – чешуей. Вместо ногтей у него когти, длинные, острые. И существо ударяет ими по Алексовой руке.

– Прочь! – клёкочет валькирия. – Прочь!

И Змей отступает. Он умудряется развернуться на одной точке.

– Стой! – Алекс бежит к воротам, запирает их, но бесполезно – над головой возникает живая арка змеиного тела. – Стой! Ты куда?

– Я обещал моему брату, что приду за ним. Он заслужил отдых.

– А я? Мне что делать?

– Ты знаешь.

Змей исчез в щели между корнями, которая выглядела слишком узкой для него. И Алекс, упав на четвереньки, заглядывал в дыру, кричал, пока не охрип. И лишь тогда поднялся, чтобы нос к носу столкнуться с валькирией.

– Сгинь, – сказал он. – Нет. Стой. Отпусти ее, пожалуйста.

– Зачем?

– Отпусти.

Валькирия закусила губу.

– Я лучше.

– Нет!

– Я сильная. Я не боюсь. Я лучше.

– Нет! – он шагнул к ней, и крылатая не отшатнулась, не ударила. – Ты не лучше. Это ее тело и ее жизнь. А тебя нет. Давно уже нет. Ты только думаешь, что живешь, а на самом деле…

Она мертва, как и все, кто встречался на пути. Мир мертвых полон мертвецов. И выходит, что сам Алекс тоже… наверное, да, но уже не страшно.

И черепа скалятся, кивают, подтверждая догадку.

– Отпусти, – попросил он, убирая руку с кабаньим клыком за спину.

Это правильно. Мертвому – умереть. Тогда живое выживет.

– Пожалуйста…

– Нет, – валькирия улыбнулась.

– Ну тогда хотя бы…

Здесь нельзя лгать. И кровь бессильна. Но если верить в чудо, то все получится.

– …обними меня.

И она шагнула навстречу, расправляя крылья, готовясь впиться когтями в грудь, вырвать душу. И Алекс слышал ее желание также явственно, как треск корней мертвого дерева и мысли в пустых черепах.

Он позволил коснуться себя, и лишь затем ударил, вгоняя кабаний клык меж ключиц. Брызнула кровь. На руки. На одежду, и без того измаранную.

– Бель…вёрк, – сказала валькирия, сжимая когти на сердце.

Она тащила душу, выдирая из тела. Тяжело хлопнули крылья, и острое перо рассекло щеки и руки, но Алекс лишь сильнее навалился на осколок клыка.

– Бельвёрк! – валькирия рванулась в небо и выдрала-таки серый клубок. Она взлетела, крыльями сбивая ветви, кости, орошая корни красным дождем. И потеряв серый шар, скатившийся в змеиную нору, сама же рухнула. Ее Алекс поймал и даже сумел удержаться на ногах. Положив к корням, он глядел, как тает птичья желтизна в глазах, а черты лица смягчаются, возвращая ту, прежнюю Юльку. Падали перья мертвыми листьями. Исчезали когти.

А сердце все работало и работало, удерживая на краю. Когда же Юлька открыла глаза, Алекс заплакал. Он больше не стыдился слез, как не боялся показаться смешным.

– Ты… ты вернешься домой… уже скоро… скоро совсем.

Он зажал дыру ладонью, но кровь продолжала течь. Она выходила толчками и ударяла в руку, как будто отталкивая ее.

– Вернешься, и все будет хорошо. Ты забудешь… ты все забудешь.