Приют героев - Олди Генри Лайон

Это вам не по поляне под барабан маршировать!

Родители от решения сына пришли в тихий ужас. Наверное, они прокляли бы непутевого упрямца, не обладай оба толикой свободной маны и не опасайся, что проклятие сбудется. Пытались отговорить, но коса нашла на камень. Отец было заикнулся матери насчет «перебесится, за ум возьмется…» – и прикусил язык. В прошлый раз та же фраза аукнулась горбом. Не приведи Вечный Странник сглазить дважды!

Первую битву – с семьей – Рене выиграл легко и уехал в столицу. Где вскорости выиграл и вторую битву: с успехом прошел испытания. Испытаний было два: собеседование на знание Завета и квалификационные поединки. Завет Кугут помнил наизусть, а наука отставного сержанта и фамильный ректрактор, увеличенный до предельного размера, сослужили хорошую службу. Загадочное оружие наводило на соперников оторопь, и Рене завершил победой четыре поединка, уступив лишь в пятом: молоденький дворянчик с парой коротких сабель разделал пульпидора, что называется, «под орех». Но такому мастеру и проиграть не стыдно! Главное, Рене набрал необходимую сумму баллов, и на следующий день уже давал присягу на верность Ордену.

Пока – годичную.

А если за год он не передумает и будет посвящен в рыцари – вот тогда…

Рене не передумал, приняв посвящение накануне очередного високосного квеста. Весь предыдущий год он совершенствовался в искусстве владения оружием, участвовал в диспутах об исходной оппозиции Света с Тьмой, а также старательно изучал историю Ордена и «Максимы» Хендрика Землича, двуединого магистра. Если в ратном деле, диспутах и истории Рене вполне преуспел, то с «Максимами» дело шло туго. Борьба и единство черно-белых противоположностей, из которых рождается мировая палитра цветов – ладно. Но философско-семантические пассажи с отсылками на уйму зубодродительных трактатов заставляли мозги сворачиваться в мясной рулет.

К счастью, для посвящения в рыцари хватало общего знакомства с «Максимами».

За три месяца до того, как церемониальный клинок комтура, сверкая позолотой, коснулся его плеча, Рене подал заявку на включение в отряд квесторов сезона. Все складывалось на редкость удачно: Майоратом правил Белый Голубь, а в квест, соответственно, набирались рыцари Вечерней Зари. Особенно же пульпидор укрепился в своем решении после письма, полученного из дому. В частности, там сообщалось, что красотка Вероника, не дождавшись принца на черном коне, скоропалительно выскочила замуж за пухлощекого Вахлека Стумпа, сына городского казначея.

Когда назавтра после посвящения комтур огласил список квесторов, в финале прозвучала фамилия Кугута. Рене едва сдержался, чтоб не заорать от восторга: свежеиспеченному воину Тьмы никак не подобало орать на построении. Он едет в боевой поход!

За славой?

Разумеется!

Сам поход прошел как в тумане. Рене запомнил только драку во дворе Цитадели, когда он подсек ретрактором ноги верзилы в млечно-сверкающих латах, сорвав с его шеи вожделенный амулет. Тут все и закончилось. Рене обнаружил, что белые уныло бредут прочь со двора, а черные преклонили колени. Перед кем? Он растерянно огляделся. Овал Небес! Соратники стояли на коленях перед ним!

Так в девятнадцать лет Рене Кугут стал Черным Аспидом, достигнув предела мечтаний.

Первые три месяца он пребывал в состоянии эйфории: инспектировал новую вотчину, отдавал приказы и распоряжения, лично следил за сменой облицовочной плитки на стенах с белой на черную, позировал орденскому живописцу для официального портрета и купался в ореоле славы. В детстве Рене обожал баллады о ратных подвигах Губерта Внезапного. Герцог был одним из его любимых героев прошлого, наряду с великим магом Нихоном Седовласцем и благородным разбойником Робертино Капюшоне. Но предпочтение юный Рене неизменно отдавал герцогу. И вот он – наследник дела Губерта, хозяин основанного герцогом Майората! Ха, видела бы его сейчас зазнайка-Вероника! Небось, горько пожалела бы о своем поспешном выборе! Ничего, пусть страдает. Он найдет себе другую – лучше, возвышенней и в десять раз прекраснее!

Мир, представляясь черно-белой игральной доской, лежал у ног. Лишь вечерами щемило сердце и накатывала черная (а какая ж еще?!) меланхолия – он не мог до конца забыть Веронику. Образ девицы выветрился из памяти, но мелкий острый осколок бередил грудь, мешая уснуть. В одну из таких ночей, забывшись под утро, он увидел странный сон. Каморка с тремя старушечками и пряжей, двуцветные нити, чудеса снаружи; далее – скрипторий, заваленный фолиантами стол, пламя свечи, чье-то лицо, склоняющееся над книгой…