Приют героев - Олди Генри Лайон

Высший Совет некромантов Чуриха принимал далеко не всех, что лишь создавало нездоровый ажиотаж. Но мало кто из обычных людей рисковал прибегнуть к покровительству или помощи здешнего Совета…

LIBER II

ГЕНРИЭТТА КУКОЛЬ,

ВИГИЛЛА ТИХОГО ТРИБУНАЛА

CAPUT VI

"ВСЕ МЫ МАГИ НА БУМАГЕ, ЧАРОДЕИ ПО ИДЕЕ,

А В КАРМАНЕ – ВОШЬ НА МАНЕ …"

Никогда не считывайте остаточные эманауры с поврежденных записей. Особенно во время месячных недомоганий. Если вы маг, вы поймете. Если женщина – посочувствуете. Если не маг и не женщина – уж поверьте, милостивый государь, на слово.

Анри сжала ладонями ноющие виски.

Дятел мигрени долбил голову клювом, ища вкусную личинку.

Скотина пернатая.

Хорошо, что квиз– этим прозвищем Тихий Трибунал мстил сотрудникам Бдительного Приказа за обидных вигов! – ушел час назад. Барон – сударь приятный во всех отношениях, и даже занудность его не портит. А уголок рта у него дергается очень привлекательно, чтоб не сказать, мужественно. Зовя к страстным поцелуям. Но выказывать слабость при железном кавалере было бы дурным тоном, с учетом вечной конкуренции ведомств. Квизу самому впору волком выть. Потеря племянника – это вам, господа, не мигрень расхворавшейся вигиллы.

Похоже, суровый барон любил юношу…

Такие любят, застегнув мундир на все пуговицы. Иначе стесняются.

Желая отвлечься, Анри встала и подошла к подоконнику. Раздвинула шторы, взяла кубок с водой, куда днем высадила розовый черенок, привитОй осколком следовой маны. Вода в бокале зацвела, густо позеленев; в ней плавали три дохлые мухи, что, несомненно, являлось доброй приметой. Уж в чём – в чём, а в приметах Генриэтта Куколь, с блеском окончившая факультет общей мантики Реттийского Универмага, разбиралась. Черенок высаживался на растущую Луну в Ножницах, в момент согласования личной и общественной интуиции, что обещало поддержку в следствии. Кора у основания растрескалась, векторы убывания проросли белесыми корешками не только на месте среза, но и на стволике.

Чудесно.

Хотя на «Розу Шагов» особо рассчитывать не приходится. Общее направление, не более. Даже если слегка прогадать на мнимцы случайных вероятностей… Стоп. Не гони картину, подруга. Выводы, сделанные на основе гадания, Трибунал отвергнет. Представь прогнозы судьбы как судебные прогнозы, и всякий суд тебе в глаза рассмеется. А сбить нюх такие предвзятые выводы могут запросто.

Факты, только факты, голые, как застигнутые врасплох прелюбодеи…

– В предчувствии движения плем-е-е-ен… – пересаживая черенок в золотой горшок и аккуратно присыпая корешки рыхлой землей, Анри мурлыкала арию Терцини из трагедии «Заря». – Разломов тверди и кончины ми-и-ра… пою не то, о чем мечтает ли-ира…

Обильно полив будущую розу, она досыпала земли и убрала горшочек в шкаф, поглубже. Следовой рассаде полезна тень. Завтра утром, если его минуют прямые лучи солнца, черенок тронется в рост, а к обеду, возможно, зацветет. Тогда и посмотрим.

Иногда Анри задумывалась: почему семь лет назад Месроп Сэркис, председатель Тихого Трибунала, выбирая, как потом стало известно, из тридцати двух кандидатур, именно ей предложил статус вигиллы? И не находила ответа.

Может, прозвище понравилось?

Приятели дразнили Анри – Мантикорой.

Хотя, нет, впервые Мантикорой её назвала тетушка Эсфирь, Хусская сивилла, в чьём доме Генриэтта Куколь провела раннюю юность – в качестве компаньонки, а вернее сказать, сиделки, потому что тётушка последние годы не вставала с постели. Муж сивиллы, Авель-заклинатель, приказал долго жить, сын, боевой маг трона Просперо Кольраун, погрязнув в государственных заботах, к матери забегал редко. Вся забота по уходу легла на хрупкие плечи Анри, дальней родственницы. Настолько дальней, что родство не мешало папаше Куколю брать с Просперо неплохие деньги за услуги дочери. «Блудной дочери!» – любил уточнять папаша в минуты благодушия, подкрепленного квартой двойного мёда. Самой Анри эти деньги – век бы их не было! Она любила тетушку Эсфирь. И впитывала науку больной сивиллы, как губка – воду.

Но вдыхать гарь от жжёного лаврового листа, стимулируя видения, отказалась категорически. Лекари-медикусы поддержали девушку в этом решении, стращая призраком грудной жабы. И медитации в хрустальной бутыли, подвешенной к потолку, оказались Анри не по силам. Путь сивиллы тернист и труден, здоровье нужно преизрядное. К концу жизни, ибо самая долгая жизнь однажды сматывается в общий клубок, большинство сивилл и пифий страдает целым букетом хворей.