Дочь палача - Сандему Маргит

Или его родители. Изящный отец, стремящийся казаться более властным, чем он есть на самом деле. Мать, настолько преисполненная любви и заботливости, что Хильде она показалась даже приторной. Тем не менее, эта женщина была по-своему красивой. Несмотря на разницу в общественном положении, Хильде было хорошо в их компании. Она ужасно стыдилась того, что так несдержанно болтала перед этим с Андреасом. Но это вышло само собой, она ничего не могла поделать. И он не разозлился — во всяком случае, она этого не почувствовала.

Ей дали комнату прямо рядом с конюшней. Собираясь идти туда, чтобы укладываться спать, она увидела Маттиаса, который стоял во дворе и разговаривал с человеком средних лет, не столько интеллигентным, сколько симпатичным на вид. Веселые голубые глаза с любопытством смотрели на нее из-под белесых бровей, торчащих во все стороны.

— А у вас тут появилась чертовски хорошенькая девушка, господин Маттиас, — сказал он.

— Да, Йеспер, это Хильда, — улыбнулся Маттиас. — Она переночует здесь, а потом отправится в Элистранд.

— Вот оно что! Господин Маттиас, я все думаю о том, о чем мы говорили в последний раз. Я практически был уже готов посвататься к той, кого имел в виду, но теперь я не знаю…

Маттиас понял его намек.

— Хильда не будет тебе интересна, Йеспер. У нее нет никакого опыта.

Это были неосторожные слова! Глаза Йеспера тут же загорелись.

— Спокойной ночи, Хильда! — крикнул Маттиас. — Спасибо за все!

Занимаясь приготовлениями ко сну, она услышала осторожный стук в дверь. Думая, что это кто-то из служанок и будучи еще одетой, она крикнула:

— Войдите!

Но это оказался Йеспер, который и вошел, извиняясь. Хильда не знала, как ей быть в такой ситуации. Ей не хотелось быть неприветливой, и в то же время она чувствовала, что что-то здесь не так. Но он тут же принялся объяснять, зачем пришел.

— Мне показалось, что фрекен чувствует себя одиноко, — с простоватой и неуклюжей выспренностью произнес он.

— Одиноко? Здесь? Я была до этого одинока всю жизнь!

— Да, я вижу, вы далеки от людей, а это омрачает жизнь. Но вы должны знать, что Йеспер здесь, чтобы вам помочь. Никто не посмеет обидеть фрекен.

— Спасибо, это очень любезно, но теперь, возможно…

— Какие прекрасные у фрекен волосы, — сказал он, восхищенно погладив их. — И какие пышные груди!

Такого рода комплименты были достаточно действенны в отношении более простоватых девушек — но не теперь. Хильда отскочила в сторону. Но в груди Йеспера опять горело пламя: воспламенялся он с легкостью.

— Фрекен не должна меня бояться. Я умею обращаться с девушками. Я перепробовал уже не одну сотню. И все остались довольны.

Думая, что эта цифра ее убедит, он ошибся.

— Будьте добры, уходите, — испуганно произнесла Хильда.

— Взгляните на мой инструмент, — невозмутимо продолжал он, не в силах оторвать глаз от ее стройной фигуры с тонкой талией и высокой грудью. — Все девушки говорят, что у меня замечательный инструмент. И все хотят его попробовать. Фрекен должна посмотреть. Только посмотреть! Он уже готов, он ждет, понимаете ли, фрекен…

Забыв про всякий такт, Хильда принялась отчаянно звать на помощь, видя, что он перегородил ей дорогу к двери.

Маттиас, ставивший в конюшню лошадь после визита к больному, услышал ее крики и побежал наверх. Поднимаясь по крутой лестнице, он слышал голос Йеспера, прерываемый криками Хильды о помощи. Его голос торжественно оповещал о его победах в Германии, о том, как он спас Бранда, короля Кристиана и Тарье от «верной смерти» и о том, что он настоящий мужчина, которому она спокойно может довериться.

Одолев последние ступени, Маттиас распахнул дверь.

Хильда стояла, повернувшись к стене и закрыв руками лицо. Посреди комнаты стоял Йеспер — и при нем было все, что он имел.

— Йеспер! — с упреком произнес Маттиас. — Неужели ты не видишь разницы между женщинами легкого поведения и настоящими дамами? Надень штаны и уходи! И не приходи сюда больше!

— Я хотел только… — бормотал смущенно Йеспер, застегивая штаны.

Когда он вышел, Маттиас внимательно посмотрел на Хильду и сказал:

— Не обращай на него внимания! Йеспер совсем незлой, просто он переоценивает свои прелести. Дружеская оплеуха тут же поставит его на место.