Путница - Громыко Ольга

Белокосый, зарычав, пошел на приятеля, на ходу поднимая клинки, как дикий кабан щетину на хребте. Вору жизнь была еще дорога, и он кинулся наутек, в кусты. Рыска – за ним, собираясь встрять между мужчинами. Но развернуться лицом к Альку и остановить его не успела, нос к носу столкнувшись с беглыми батраками.

Увидев растрепанную, в рваной и мятой-перемятой рубашке девушку, за которой гнался саврянин далеко не самого дружелюбного вида, батраки вначале опешили, а потом с угрожающими возгласами вскинули оружие.

Рыска, в темноте не узнав заросшего бородой Цыку с веслом, а у Миха вообще заметив только меч, взвизгнула и спряталась за Алька. Тот тоже мигом ощетинился клинками и пригнулся, готовый отразить атаку.

К счастью, по поведению девчушки Мих понял, что белокосый ей не враг, и меч опустил. А тут и Жар «пришел на помощь», выскочив со стороны и радостно заорав:

– Эй, да это ж наши хуторские! Мих, Цыка!

– А-а-а! – Теперь назад шарахнулся Цыка. – Беспокойник!

Вор, спохватившись – ах да, его ж такка в овраге сожрала! – тоже отпрянул и прикрылся Альком.

– Это… брат Жара! – неуклюже соврала Рыска. – Просто похож очень.

– Ага, – мрачно поддакнул саврянин, выпрямляясь. – И он ему про вас много рассказывал.

– Так и знал, что этот жук сумеет выкрутиться! Ишь вырос-то как! – Мих, тихо рассмеявшись в усы, протянул «брату» руку.

Жар смущенно ее пожал. Рядом с чернобородым он по-прежнему чувствовал себя мальчишкой, и его ладонь точно так же тонула в лапище бывшего наемника.

– А это Альк, – представила саврянина Рыска. – Он наш… друг.

Батраки вежливо покивали, предпочитая все-таки держаться на расстоянии от белокосого. Друзья друзей – далеко не всегда и твои друзья.

– А вон тот, видать, нет? – Мих с ухмылкой ткнул пальцем в распростертое тело.

Девушка, спохватившись, присела на корточки рядом с путником, заглянула ему под веко и робко предложила:

– Может, водичкой на него побрызгать?

– Ага, щас! – возмутился Жар, не желая так быстро портить свою прекрасную работу. – Чтоб он встал и всем нам тут навалял?!

– А есть за что? – понимающе уточнил Мих.

– Да уж он не сам тут поспать прилег!

Рыска, смирившись с необходимостью выбора между Альком и Крысоловом, заботливо подоткнула проигравшему полы плаща, чтоб не простудился.

Батраки переглянулись, по-прежнему мало что понимая.

– Вы из города идете? – настороженно спросил Цыка. Неужто Рыска ради этого белокосого к саврянам переметнулась и теперь на бой с ринтарцами его провожает? Одного вон уже завалили!

– Нет, из пещер, – успокоил их Жар. – На нас там… разбойники напали.

Мих разочарованно прищелкнул языком:

– Эх, а мы там отсидеться собирались… Что за разбойники-то? Много их?

– Уже нет, – уклончиво ответил вор. – Только соваться в подземелье все равно не стоит. Там крысы.

– С каких это пор ты крыс боишься? – удивился Цыка. – Вроде раньше только Рыска их шугалась…

– Это смотря скольких, – мрачно сказал Жар, оглядываясь на пещеры. Внутри как раз что-то зашебуршало, запищало на несколько голосов. Батраки предпочли поверить ему на слово и не подсчитывать. – А что случилось-то? Что вы здесь делаете?

– С Пупа приплыли. – Чернобородый уступил место более болтливому Цыке, лишь изредка вставляя пару слов.

– Что же теперь будет?! – охнула Рыска.

– Что, что… – проворчал Мих, отчего-то чувствуя себя виноватым, хоть и не понимая в чем. Помешать стычке он все равно не мог, а оставаться на острове означало раздуть ее еще больше: когда белокосые придут стучать обидчикам по головам, волей-неволей придется отмахиваться. – Сцепятся сейчас. И пойдет снежок с горки.

– Эх, выходит, зря мы письмо возили… – приуныл Жар. – Из-за какого-то паршивого острова все посольские труды насмарку!

– Как только один дурак вилы выставит, а другой на них наскочит, конец миру, – подтвердил бывший наемник. – Наши за ваших мстить начнут, ваши за наших, и тогда их уже даже тсарь не остановит.

– А он этого делать и не собирается, – глухо сказал Альк.

* * *

Когда Шарес отложил последний свиток, протер слипающиеся глаза и перебрался из кресла в кровать, большая часть звезд уже выгорела, серебристым пеплом припорошив горизонт на востоке. Бумаги, хоть и важные, особо срочными не были – с теми тсаревич покончил еще до обеда. Но работа – лучшее лекарство от тяжких мыслей.

Однако сегодня Шарес, похоже, перестарался. Устал так, что даже заснуть не получалось, хотя служанка добросовестно взбила перину, а ночь выдалась приятно прохладной.