Земля Мертвых - Прозоров Александр

Василий Дворкин, так же, как и его напарник, предоставил коней самим себе, и валялся на невысоком берегу среди коричневатых колосков спелой травы. Он настолько расслабился, что скинул не только шлем, но и куяк.

Обернувшись на топот, он выплюнул недожеванную травинку и, недовольно морщась, поднялся.

— Пару часов назад они мимо прошли, Степан. Тринадцать голов, все при доспехах, две пищали. Кто такие, непонятно. То ли чудь, то ли жмудины, то ли свены. На литовцев озорующих непохожи — драные какие-то, нечесаные. Для корсаров ганзейских струг маловат. В Ладогу не войдут, новгородцы с Орехового острова их сразу на дно пустят. Мачта, опять же, съемная. Думаю, хотят они вверх по реке какой подняться, да селения встречные обхапать. Ижору мимо прошли, дальше двинулись.

— Проводник был?

— На местных никто не похож, — покачал головой Василий. — Дайте коням отдохнуть, запарили совсем. Далеко против течения не уйдут.

Зализа послушно спустился с седла, мысленно гадая, куда сунется очередная шайка из разбойничьих западных земель. Выше по течению в Неву впадала Тесна. Речушка широкая, глубокая, для кораблевождения удобная. Но вот течет она через такие топи, что вода в ней черная, как деготь. Первая деревня на ней — аж в уделе боярина Харитона, и так далеко незваным гостям не подняться, терпения не хватит. Хорошо бы шайку понесло туда — тогда их можно просто подождать, а как покатятся вниз по течению, встретить острыми стрелами. Кто-то из татей, может, и уцелеет, но больше на порубежье не появится. Но если их понесет на Мгу… Тогда лихих людей надо ловить на ночлеге и брать на копье…

— Эх, пик-то с собой нет! — хлопнул себя по батарлыгу Зализа.

— Ништо, конями стопчем, — прижался лицом к морде своего гнедого Феофан. — Их всего чуть больше десятка.

— Ладно, седлай заводных, — решил опричник. — Скачем следом.

Река Ижора при впадении в Неву расширялась почти вдвое, но мелела раз в пять. По податливому песку, уложенному течением в длинные продольные волны, пятеро конников перебрались через нее и пустили коней в намет. Горловину Ижоры от Тесны отделяло всего шесть верст лесной тропы, ведущей по сухому, но изрытому оврагами берегу. Это заняло всего полтора часа пути — но к этому времени к невским берегам подкрались сумерки, медленно скрадывая дневной свет. Как ни хотелось Зализе продолжать погоню, но пришлось разрешить привал. Засечники расседлали коней, насыпали им в торбы ячменя, под склоном взгорка — чтобы не увидели с воды — развели костер.

Зализа стал разбирать свой мешок и обнаружил переложенных крапивой копченых лещей. Рыба пришлась как нельзя кстати — не пришлось тратить лишнего времени на жарку-варку. Лещей поделили на всех, запили яблочной ухой и, распределив очередь сторожи, улеглись спать.

* * *

Перед рассветом, в самые студеные минуты ночи и в пору самых сладких снов Зализу растолкал Осип, на этот раз одетый в толстый стеганный тегиляй.

— Сеча, кажись, идет, воевода!

— Да ты чего? — оглядел безмятежно спящих товарищей опричник. — Где?

— Слушайте… — приподнял палец засечник. Ночной воздух донес хлопки, похожие на очень далекие выстрелы из пищали, чьи-то более близкие крики.

— Может, струг какой на свенов наскочил?

— Ночью?

Послышались новые хлопки, и Зализа вскочил:

— Поднимай всех, седлаем коней. Может, на привале тати кого застали.

Воины действовали с привычной быстротой. Не прошло и получаса, как они переправились через глубокую холодную Тесну, доходящую коням выше стремян, и наметом помчались вперед. Там в чистой небо поднимался столб дыма, и теперь стало совершенно ясно — приблудившаяся из западных земель шайка жгла какую-то деревню. Отдохнувшие лошади шли ходко и скоро стало ясно, что дым поднимается где-то довольно далеко до Мги.

— Знаю! — вспомнил Зализа. — Есть там чухонское становище на два дома. Только в кого они там стреляли?..

Шум сечи давно стих, и задолго до становища опричник, прихватив с собой Агария, спешился и пошел вперед. Спустившись к самой воде, они пробрались через растущий по наволоку густой кустарник к постоянно выкашиваемому чухонцами лугу и…

— Господь, заступник наш всемилостивейший, помилуй мя… — испуганно перекрестился дед. — Спаси, помилуй и сохрани грешного раба твоего Агария.

Опричнику Зализе тоже очень хотелось перекреститься, но руки его внезапно онемели и не желали повиноваться своему владельцу.