Самый сердитый гном - Юрин Денис

Эпилог

«Ну и рожа! – ужасался гном, внимательно изучая свое отражение в водах маленькой реки, лениво текущей на юг и скрывавшейся за поворотом леса. – Ничего себе существо разумное, такое чучело в потемках встретишь, сразу и помрешь… Немудрено, что крестьяне да купцы на тракте меня сторонятся. С такой бандюжьей харей не по дороге идти, а чащами глухими пробираться».

Из толщи воды на Пархавиэля смотрела квадратная, заросшая до самых глаз, черная как смоль голова гнома в полном расцвете сил. На фоне безобразно густой растительности виднелись лишь красные, изможденные хроническим недосыпом глаза и мелкие крошки хлеба, запутавшиеся среди жестких, непослушных волос.

«Всего каких-то сорок лет, а выгляжу на все шестьдесят, – с печалью признался сам себе Пархавиэль, не в силах больше смотреть на двойника-уродца. – Эх, молодость, молодость, где ты?! Куда ушла и главное – зачем?!»

Еще парочку-тройку раз тяжело вздохнув, Зингершульцо отошел от кромки воды и вернулся к костру, разведенному шагах в десяти от берега. Близилась полночь, после сытного ужина из подстреленной куропатки гнома клонило ко сну. Долгое изнурительное путешествие по большакам да оврагам утомило странника, месяц назад покинувшего стольный град Альмиру.

«Завтра ближе к вечеру я наконец-то пересеку восточный пограничный рубеж. Если вы есть, боги, не дайте мне снова ступить на эту проклятую землю! Я не хочу, не хочу возвращаться в королевство, где хлебнул столько горя, где жизнь человека или гнома не стоит ни гроша. Наконец-то, наконец-то все закончилось», – думал гном, не замечая, как постепенно погружался в ласковые объятия сна.

Каждый сам строит свою судьбу, выстраивает ее из отдельных поступков, как дом из кирпичей. Если жилище получилось неказистым и хлипким, то в этом некого винить, разве что себя да плохой строительный материал. Уже месяц Пархавиэль пытался разобраться, что же он сделал не так, где же была та роковая ошибка, не давшая ему ступить на стезю мирной жизни. Сколько ни ломал голову гном, а ответа не находил. Он все сделал правильно, просто не рассчитал длину пути до конечной цели. Первый привал, первая передышка, еще не конец долгой дороги!

Мортас погиб, Тальберт и Флейта бесследно исчезли. Выбравшись из Индорианского Храма, гном встретил только Мартина. Маг долго разводил руками, недоумевал и тряс жидкой бородой, удивляясь, куда исчезла Флейта. Девушка бесследно пропала в ночи, оставив после себя лишь черную бархатную перчатку. Это был прощальный подарок, который Зингершульцо постоянно носил на груди, грея свое сердце сладкими воспоминаниями. Ни одна настоящая филанийка не свяжется с гномом, этот предрассудок сформирован с рождения, и даже сильные духом женщины не в силах преодолеть невидимую, но вполне осязаемую черту, разделяющую людей и гномов. Пархавиэль был благодарен разбойнице, избавившей его от мучительной сцены прощания, решившейся сразу, одним махом, прекратить лишенные будущего отношения.

Гибель Мортаса была неизбежна. Об этом гному рассказал маг две недели назад, когда они прощались на опушке огромного лесного массива, неизвестного и таинственного, чарующего красотой дикой природы и пугающего, как все неизвестное.

Мортас сам обрек себя на смерть. Незадолго до появления в Альмире он убил самого сильного Лорда-вампира. Справиться с Главой Ложи человеку-дракону оказалось непросто, пришлось пойти на крайние меры и дыхнуть огнем. Оболочка человеческого тела, в которой был заключен дракон, оказалась слишком хрупкой и, не выдержав нагрузки, начала медленно распадаться. Нездоровая белизна кожи, постоянно слезившиеся глаза и трещины на лице были всего лишь внешними симптомами необратимых внутренних изменений. От его болезни не было лекарства, эликсиры лишь ненадолго замедлили неизбежный процесс разложения плоти и убрали внешние проявления недуга, по сути, ничего так и не изменив. Если бы он не совершил отчаянный шаг, то все равно бы умер через пару лет», – объяснил напоследок маг и скрылся в чаще дикого леса, выбрав до Долины Магов самый короткий и опасный путь. Гном же немного постоял и пошел на восток.

Пархавиэль так и не понял, каким образом Мартину удалось поднять мертвецов и как этому поспособствовал Мортас. Маг темнил и петлял языком, нарочно путая и сбивая с толку гнома. Из туманных объяснений Пархавиэль понял лишь одно: заключив союз с Нориком, дракон нарушил какой-то сложный природный баланс, и нереальное стало возможным.