Draco Veritas - Клэр Кассандра

— Грязнокровка криворукая, — прошипел Драко.

Гермиона с яростью взглянула на него:

— Кретин, — она громко хлопнула поднятой книгой об стол и, тряхнув волосами, пошла на свое место. Только тот, кто пристально — как Блез — наблюдал за ними, мог бы заметить, что между страницами книги теперь появился клочок пергамента, которого ранее там не было.

Позже она забралась в сумку Драко и нашла записку, которая гласила: «С Гарри всё хорошо, он просто сломал запястье, выпендриваясь в полете. в лазарет не ходи, там сейчас полно народу. И насчет страницы в учебнике по Защите ты ошибся — четырнадцатая, а не одиннадцатая. с тебя сливочное пиво. с любовью — Гермиона».

С любовью — Гермиона?!

Смятение Блез обратилось в кипящую горечь. Теперь, глядя на Драко и Гермиону, она увидела, как они смотрят друг на друга, как он смотрит на эту отвратительную уизливскую сестрицу, — и она поняла, что это совсем не то, что она себе напридумывала, — это был жуткий, грандиозный гриффиндорский заговор. Словно им мало того, что шесть лет подряд они выигрывают Кубок Школы! Теперь они хотят украсть у их факультета Драко Малфоя! Драко — самого лучшего из них, самого умного и красивого, который всегда давал слизеринцам повод для гордости, хотя они и оставались без этого чертового Кубка школы по квиддичу.

Мысль об этом была ненавистна, с этим невозможно было смириться, невозможно было понять и, вертясь ночью в кровати, мучаясь от бессонницы, она вдруг осознала, что это куда больше, чем просто позор для факультета, куда больше, чем ужас, ожидающий Драко, когда остальные слизеринцы сообразят, что к чему. Куда больше, чем гнев Пожирателя Смерти.

Мягкость, появившаяся у Драко в последние месяцы, — это была не просто мягкость; он потускнел и затупился, это мог заметить любой, кто по-настоящему знал Драко. Мечтательность в глазах, улыбка без намека на былую жестокость, голос, лишившийся своих металлических ноток. И все это было потому, что он любил их. Он, Драко Малфой, никогда никого и ничего не любивший, — ни человека, ни место, ни предмет — он любил.

Но не её.

А ведь она всегда оправдывалась именно тем, что он просто не способен полюбить, — и вот, теперь она точно знала, что это не так. Они изуродовали его собственной гуманностью, они испакостили её прекрасного ледяного принца, — теперь он стал таким же, как и они, таким же, как и все остальные. Да, и к тому же — он не хотел её. Она больше не верила ни в него, ни в свой факультет — она больше не верила в то, что совсем недавно казалось ей важным.

Все, что лежало в основе её взглядов и убеждений, враз рассыпалось пылью. И пыль эта была бледно-зеленой — цвета глаз Гарри Поттера.

Блез полуприкрыла глаза, но её задумчивость продлилась не долго. Кто-то с криком ломился в дверь ванной комнаты. Блез поднялась и, заправив за уши волосы, открыла дверь.

Миллисент Буллстроуд, одетая в юбку-хула и бюстгальтер из половинок кокосовых орехов, ввалилась в ванную, сжимая бутылку Архенского вина.

— Блез, — простонала она, валясь на холодный мраморный пол, — меня сейчас стошнит…

Губы Блез дрогнули в насмешливой улыбке.

— Давай-давай, это только украсит эту кошмарную ванную.

Она перешагнула через Миллисент и присоединилась к остальным слизеринцам, развлекающимся на вечеринке.

* * *

— Джинни, — наконец произнес Симус, и она снова вздрогнула: голос, такой тихий, такой знакомый, с этим ирландским акцентом… — сейчас он показался ей совершенно чужим. — Здорово, что мы снова увиделись?

Джинни инстинктивно подалась назад и нервным жестом нащупала браслет.

— Симус, мы же виделись с тобой днем…

— Правда? — его улыбка стала шире, наполнилась каким-то непонятным весельем. — А у меня такое ощущение, будто это случилось полвека назад.

Она смотрела, как он идет к ней через комнату. у неё в голове все шло кругом: он на неё сердится? Он пьян? Нет, она не могла себе представить, чтобы Симус напился.

— А мне показалось, что ты вечером собирался домой… Ты не опоздаешь на поезд?

— Спешишь отделаться от меня? — теперь он стоял прямо перед ней, и ей пришлось запрокинуть голову, чтобы смотреть на него, но тут, испугав её своей стремительностью, он буквально рухнул на колени рядом с ней, их лица теперь находились на одном уровне. — Впрочем, теперь это неважно.

— Симус… — она сама услышала неуверенность в своем голосе. Волоски у неё на руках и затылке встали дыбом.

— Все в порядке, — в его голосе была странная нежность. Вернеё, что-то, внешне напоминающеё нежность, но ею вовсе не являющееся. Она знала этот тон, но не могла понять, откуда. Вытянув руку, он нежно коснулся её волос на виске.

И на это легкое прикосновение её кожа взорвалась мурашками. Её глаза в изумлении распахнулись сами собой — она никогда так не реагировала на прикосновения Симуса. Никогда.

— Всё в порядке, — тем же самым странным тоном повторил он, и губы его дрогнули в пренебрежительной усмешке. — Я просто хотел попрощаться с тобой. Ты не поскупишься на прощальные слова для меня, а, Джинни?

От его руки у неё мерзла половина лица.

— Зачем ты продолжаешь звать меня по имени?

Его пальцы соскользнули с её лица, двинулись вдоль плеча.

— Возможно… Джинни, дорогая, — тихо сказал он, — возможно, ты вовсе не такая чувствительная, как могла бы быть… — он стиснул её руку. — Поди сюда… — и он резко дернул её к себе. Застигнутая врасплох, она почти упала на него — он только того и ждал, легко подхватив её в свои объятия и прижав к себе, как страстный возлюбленный. Но голос, шепчущий ей на ухо эти слова, был таким же холодным и безжизненным:

— Ты искала меня. Все эти годы я помнил тебя. Ты ускользнула от меня. Ты единственная, кому это удалось, — он еще сильнее прижал её к себе и ущипнул уголок её губ. Это был не поцелуй, это был укус. Она почувствовала металлический привкус во рту. Но не попыталась отстраниться или вырваться. — Я поклялся себе, что пролью твою кровь, и теперь я знаю её вкус, — прошипел он ей на ухо, облизываясь. — Вкус твоей чистой волшебной крови.

Джинни не шелохнулась. в ушах у неё жужжало, ей казалось, что сейчас она рухнет без чувств. И еще, ей было страшно, — но страх этот словно стоял за стеклянной стеной и всё, что она чувствовала сейчас — это его цепкую хватку на своих плечах и биение его сердца почти у себя в груди.

— Том, — произнесла она. — Ты — Том.

— Кто же еще? — в этом был смысл, если не обращать внимания на безумство самой ситуации.

— Ты собираешься убить меня, — у неё не было сил даже на то, чтобы это прозвучало, как вопрос.