Четвертое Правило Волшебника, или Храм Ветров (др. изд.) - Гудкайнд Терри

— Имена?

— Имена. Например, имя Рикер?

Серебристое лицо осталось непроницаемым.

— Я никогда не предаю моих клиентов.

— Сильфида, ты когда-то была человеком, не так ли? Таким, как я?

Сильфида улыбнулась.

— Нет.

Ричард положил руку на плечо Кэлен.

— Тогда, как она?

Серебряная улыбка стала шире.

— Да. Я была шлюхой, как она.

Кэлен кашлянула.

— Я думаю, Ричард хотел спросить, была ли ты женщиной, сильфида.

— Да, я была женщиной.

— Как тебя звали? — спросил Ричард.

— Звали? — Сильфида нахмурилась, словно не понимая. — Я — сильфида.

— Кто сделал из тебя сильфиду?

— Некоторые из моих клиентов.

— Почему? Почему именно из тебя?

— Потому что я никогда не предаю моих клиентов.

— Сильфида, ты не можешь объяснить поподробнее?

— Некоторые из волшебников были моими клиентами. Самые могущественные. Я была особенной шлюхой. И очень дорогой. Волшебники боролись за власть, и многие пытались использовать меня, чтобы сместить тех, что были моими клиентами. Они хотели получить удовольствие, но не то, которое я предлагала. Я никогда не продаю моих клиентов.

— Ты хочешь сказать, что они бы остались довольны, если бы ты назвала им имена волшебников, которые пользовались твоими услугами, и рассказала кое-что об этих услугах?

— Да. Мои клиенты боялись, что кто-нибудь использует меня для этого удовольствия, и сделали меня сильфидой.

Ричард отвернулся. Даже сражаясь с врагом, они сражались между собой. Наконец, взяв себя в руки, он снова заговорил с сильфидой:

— Сильфида, эти люди давно мертвы. О них никто даже не помнит. Не осталось волшебников, которые борются за власть. Ты не могла бы рассказать мне побольше?

— Они сделали меня и предупредили, что я не смогу назвать их имена, пока они живы. Они сказали, что их магия мне не позволит. Если правда, что их души покинули этот мир, значит, магия уже не может мне запретить о них говорить.

— Человек по имени Лотейн был среди твоих клиентов, не так ли? И другой волшебник, Рикер, считал, что он лицемер.

— Лотейн. — Сильфида, казалось, задумалась. — Волшебник Рикер пришел ко мне и сказал, что этот человек, Лотейн, был главным обвинителем и что еще он был мерзавцем, который ходил ко мне. Он хотел с моей помощью низвергнуть его. Я отказалась назвать моих клиентов.

Она замолчала; Ричард заговорил в тишину:

— И слова Рикера оказались истинными. Лотейн ходил к тебе и превратил тебя в сильфиду, чтобы ты не смогла свидетельствовать против него.

— Да. Я сказала Лотейну, что я не предаю моих клиентов. Я сказала ему, что этого бояться не нужно. А он сказал, что это не имеет значения, что я всего только шлюха и мир не будет тосковать без меня. Он заломил мне руку и сделал мне больно. Он использовал меня для своего удовольствия без моего разрешения. А закончив, засмеялся, и в моей голове вспыхнул яркий свет. Рикер пришел ко мне после и сказал, что положит конец Лотейну и волшебникам, подобным ему. Он плакал на парапете и говорил, что сожалеет о том, что они со мной сделали. Он сказал мне, что больше не позволит магии разрушать разум людей.

— Тебе было плохо? — спросила Бердина. — Наверное, это ужасно — превратиться в сильфиду?

— Они отняли у меня печаль.

— И счастье тоже? — прошептала Кэлен.

— Они оставили мне только обязанности.

Даже в этом они сделали ошибку. Они оставили ей те качества, без которых она не могла бы работать. И к ним относилась готовность подчиниться любому, кто заплатит требуемую цену: магию. Они были пойманы в ловушку ее природой. Они использовали сильфиду, но были должны ее охранять, потому что она предлагала себя любому — даже врагу, — если у того была требуемая магия.

— Сильфида, — сказал Ричард, — я очень сожалею, что волшебники сделали это с тобой. Они не имели на это права. Я сожалею.

Сильфида улыбнулась:

— Волшебник Рикер сказал, что, если какой-нибудь хозяин скажет мне эти слова, я должна передать послание от него: «Левый страж — в. Правый страж — из. Огради свое сердце от камня».

— Что это значит?

— Он не объяснил мне.

Ричард был раздавлен. Неужели им предстоит умереть из-за того, что три тысячи лет назад волшебники чего-то не поделили? Возможно, Джегань прав; возможно, магии нет места в этом мире.