Четвертое Правило Волшебника, или Храм Ветров (др. изд.) - Гудкайнд Терри

— Но, Уоррен, ты ведь так долго учился! Ты вполне умеешь владеть своим даром. Тебе больше не нужен Рада-Хань!

— Будь я обычным волшебником, возможно, так бы оно и было, но я пророк. Натан был единственным пророком во Дворце на протяжении многих веков. Мы ничего не знаем о том, как ведет себя дар у пророков. Я только недавно сделал свое первое пророчество. Это означает, что я вышел на новый уровень. И теперь у меня болит голова.

Верну охватила паника. На глаза у нее навернулись слезы. Она обвила Уоррена руками.

— Уоррен, я остаюсь. Я никуда не пойду. Я помогу тебе. Мы что-нибудь придумаем. Может быть, мы возьмем ошейник у кого-то из мальчиков, и вы будете пользоваться им попеременно. Да. Это вариант надо попробовать в первую очередь!

Он крепко обнял ее.

— Ничего не выйдет, Верна.

Внезапно ее осенило, и она ахнула от облегчения. Это же так просто!

— Уоррен, все в порядке. Точно. Я только что сообразила, что нужно делать. Слушай!

— Верна, я знаю, что…

Она цыкнула на него. Схватив его за плечи, она заглянула в его голубые глаза, потом ласково отбросила ему со лба светлую прядь.

— Уоррен, слушай! Это очень просто. Наш орден основан для того, чтобы помогать мальчикам, с рождения обладающим волшебным даром. Нам дан Рада-Хань, чтобы защищать их, пока мы учим их управлять даром.

— Верна, я все это знаю, но…

— Слушай! Все это произошло потому, что в древности волшебники отказывались учить своих преемников, опасаясь конкуренции. Но опытный волшебник может войти в твой разум и показать тебе, как обращаться с даром. Волшебник может научить тебя этому гораздо быстрее, чем мы, колдуньи. Значит, нам просто нужно найти волшебника.

Верна вынула из-за пояса журнал и поднесла к глазам Уоррена.

— А волшебник у нас есть. Зедд. Все, что нам нужно, это поговорить с Энн и попросить их с Зеддом нас встретить. Зедд поможет тебе, и все будет в порядке.

Уоррен посмотрел ей в глаза.

— Верна, ничего не получится.

— Не говори так! Ты же не знаешь. Ты не можешь этого знать, Уоррен.

— Нет, знаю. Мне было еще видение.

Верна опустилась на пятки.

— Да? И какое же?

Уоррен прижал пальцы к вискам. Верна видела, что ему очень больно.

— Верна, теперь для разнообразия послушай ты меня! Мне было видение. Слова не важны. Важно значение. — Он убрал руки от головы и посмотрел ей в глаза. — Ты должна сделать то, что задумала, и отправиться за сестрами. В пророчестве не сказано, добьешься ли ты успеха, но я должен идти с тобой. Если я сделаю что-то другое, то умру. Это пророчество с ветвлением. Пророчество «или — или».

Она откашлялась.

— Но… Наверняка должно быть что-то…

— Нет. Если я останусь или попытаюсь добраться до Зедда, то умру. В пророчестве не говорится, что если я пойду с тобой, то непременно выживу, но совершенно четко сказано, что это моя единственная надежда. И хватит спорить. Если ты заставишь меня остаться, я умру. Если попытаешься отвезти к Зедду, я умру. Если ты хочешь предоставить мне возможность выжить, то должна взять меня с собой. Выбирай, аббатиса.

Верна сглотнула комок в горле. Сестра Света, она могла безошибочно определить по мутной дымке в его глазах, что дар медленно убивает его. И она понимала, что Уоррен не стал бы лгать о пророчестве. Он мог бы попытаться ее обхитрить другим способом, но лгать о пророчестве не стал бы ни за что на свете.

Он пророк. Пророчества — его жизнь. А может, и смерть.

Она взяла его руки в свои.

— Собери еды на дорогу. И возьми двух лошадей. Мне нужно кое-что передать Эди, а потом я должна переговорить с моими советниками и дать им указания. Я не дам тебе умереть, Уоррен! — Верна поцеловала ему ладонь. — Я тебя люблю! Вместе у нас все получится. Я не хочу спать. Давай не будем ждать до утра. Мы можем тронуться через час.

Уоррен с благодарностью обнял ее.

Глава 24

Стоя в тени, он видел, как пожилой мужчина закрыл дверь и на мгновение задержался в полутемном коридоре, застегивая рубашку на толстом животе. Пробормотав что-то себе под нос, мужчина прошел по коридору и исчез, спустившись по лестнице.

Было уже поздно. До рассвета оставалось лишь несколько часов. Стены были красными, и свечи, установленные перед посеребренными отражателями в концах коридора, давали не очень много света. Но для него — в самый раз. Ему так больше нравилось: уютные тени во тьме ночи придавали особый вкус нечестивым желаниям.