Сказки и истории - Фрай Макс

Следует отметить, что Ларник издревле считается открытым и вполне гостеприимным местом (насколько города-государства с присущим им специфическим "крепостным" менталитетом вообще могут быть открытыми и гостеприимными). Однако у приезжих сумки отбирают еще на границе, вежливо, но безапелляционно объясняя, что никому не будет позволено оскорблять столь непристойным зрелищем взоры законопослушных граждан Ларника.

Сумки и упакованный в них багаж можно оставить в пограничной камере хранения, а на обратном пути получить их назад в целости и сохранности. Для ручной клади, без которой путешественник не может обойтись, ему выдают одноколесную тачку подходящего размера. Тачки эти довольно удобны в обращении - если, конечно, заранее смириться с необходимостью повсюду таскать ее за собой.

Известен случай, когда сумку изъяли у верховного правителя соседствующего с Ларником государства Кифиар, и магистрату Ларника пришлось приложить колоссальные усилия, чтобы официальный визит дружественного властелина не закончился кровопролитной войной.

Если верить сообщениям многочисленных хроникеров, владыка счел особым оскорблением не изъятие сумки, а именно предложение воспользоваться тачкой для личных вещей. Пожалуй, в глазах человека, который привык перемещаться в пространстве, возлегая в паланкине из соломы и бархата, простодушное гостеприимство ларникийских пограничников действительно смахивало на изощренное издевательство.

***

Бекши из Гулупы ни за что не станут открыто любоваться закатом или рассветом, поскольку это зрелище считается у них крайне неприличным. Они никак не объясняют свое предвзятое отношение к этим природным явлениям: для Бекши непристойность происходящего на небе совершенно очевидна и в комментариях не нуждается.

Весь жизненный уклад Бекши устроен таким образом, чтобы в часы восхода и захода солнца люди могли находиться в закрытом помещении: учеба, торговля и работа государственных учреждений начинаются и заканчиваются в разные часы, в зависимости от времени года, чтобы людям ни в коем случае не пришлось добираться из одного места в другое в "неприличное время".

Разумеется, вышесказанное вовсе не означает, будто Бекши никогда не видят ни закатов, ни рассветов. Более того, в отличие от прочих, они любуются этим зрелищем ежедневно, тайком подсматривая за пламенеющим солнцем из-за задернутых занавесок.

***

Описать невозможно, что творится с жителем Булугалы, если показать ему рыбу! Он и побледнеет, и покраснеет, и захихикает тоненько, как дитя, и лицо руками закроет и, скорее всего, убежит, не в силах оставаться в вашем обществе после свершившейся непристойности.

Особенно удивительно при этом, что Булугала стоит всего в нескольких ебрах от морского побережья и рыба могла бы стать самым обычным блюдом на столах горожан. Однако это не так: сами булугальцы, разумеется, не рыбачат (кроме, разве что, подростков, которые с энтузиазмом юности приобщаются к разного рода непристойностям и бывают жестоко наказаны, если им взбредет в голову принести свою добычу в дом).

Впрочем, жители рыбацких поселков, коих великое множество на побережье, давно приспособились продавать булугальцам свой улов: они перемалывают пойманную рыбу, добавляют в фарш специи, перебивающие рыбный запах и успешно торгуют этой пастой, до которой стыдливые жители Булугалы большие охотники.

Поговаривают также, что некоторые, особо развращенные, булугальцы тайно подкупают рыбаков, чтобы те взяли их с собой на ночной лов. Позже им приходится доплачивать сметливым рыбакам за молчание, поскольку страх быть уличенными в запретных рыбацких удовольствиях и подвергнуться всеобщему осуждению - одно из самых сильных переживаний, доступных этим степенным и благоразумным обывателям.

***

Историки утверждают, что Трукки, которые когда-то основали хрустальный город Олло, а потом были сметены завоевателями, величайшей (и, возможно, единственной) непристойностью полагали долговые обязательства, связывающие людей. И заимодавец, и должник - оба, по мнению Трукки, совершали непристойность; за такой проступок могли изгнать из города или (если находились смягчающие обстоятельства) принудить к ношению вуали, скрывающей лицо, чтобы окружающие не были вынуждены "смотреть в бесстыжие глаза распутников".

Деньги, пищу и другие материальные ценности следовало дарить, обменивать, или, в крайнем случае, красть. Наказание за кражу было более суровым, но куда менее позорным: пострадавшему разрешали провести час в доме вора, испортить все, что захочется и вынести все, что понравится. Это считалось большим ущербом, но куда меньшим несчастьем, чем изгнание, или ношение "позорной" вуали.