Заколдованная луна - Сандему Маргит

Она сказала с вызовом, потому что почувствовала в его голосе осуждение:

– Да уж, ей, конечно же, не особенно весело!

Абель принял намек к сведению.

– Ну да, парень, разумеется, виноват, но тебе не следовало…

– А кто туда пойдет? – перебила она. – Община не слишком-то старается облегчить ее положение.

Он понял, что разговор принимает не тот оборот.

– Криста, а не могла бы ты в один из вечеров задержаться у нас чуть подольше? Ведь мы даже поговорить друг с другом не успеваем!

Было видно, что она колеблется, и он поспешил добавить:

– Мне так много хотелось бы с тобой обсудить, о мальчиках.

– Хорошо, спрошу у Франка, сможет ли он без меня обойтись.

– Почему ты так часто называешь его Франком? – мягко спросил Абель. – Ведь он же твой отец!

Она взглянула на Абеля, не зная, может ли она довериться ему и рассказать обо всем, что было у нее на душе. Ну да ладно? Это может подождать. Именно сейчас она не в состоянии думать о чем-то серьезном, у нее был такой напряженный день.

– Не знаю, – только и ответила она.

Он выглядел настолько удрученным, что Кристе пришлось сказать то, о чем она на самом деле совсем не хотела ему говорить.

– Не знаю… смогу ли я продолжать работать в твоем доме, Абель.

– Но почему? – спросил он потрясение. – Мальчики же так тебя любят, все стало лучше с того дня, как ты у нас появилась.

Она действительно страдала. И не могла найти ответ.

– Тебе плохо у нас? – спросил он, понизив голос.

– Да нет, но… Ну хорошо, Абель, ты должен об этом знать. Люди уже болтают.

Он потерял дар речи. А потом спросил покорно:

– Болтают? О нас?

– Да, – ответила она, опустив голову, ей ужасно неприятен был весь этот разговор.

– Но ведь я никогда…

– Знаю, – поспешила сказать она. – Но ты сам знаешь, какими бывают люди.

Она увидела, как он вдруг растерялся, и тут же пожалела, что вообще затеяла этот разговор.

– Не беспокойся об этом, Абель, – быстро сказала она.

– Нет, я буду беспокоиться, – вспылив, сказал он. – И из-за тебя. Ты слишком хороша для того, чтобы подвергаться подобному. И из-за себя самого, потому что мне от этого гораздо хуже.

– Что ты имеешь в виду?

– Я уже не смогу общаться с тобой так же непринужденно, как раньше. Не смогу поговорить с тобой, узнать, хорошо ли тебе в моем доме, если буду знать, что сплетницы все это переврут! Мне о стольком надо с тобой поговорить! А теперь все пропало!

– Не надо так думать! Во всяком случае, я по-прежнему буду сидеть с твоими мальчиками. Спокойной ночи, Абель!

Ему ничего не оставалось, кроме как сказать «спокойной ночи», хотя сердце его ныло от тоски и желания задержать ее. Криста сама не подозревала об этом, но в ней появилась какая-то новая зрелость, которая затрагивала и лучшее, и худшее в мужчинах.

Абель долго смотрел ей вслед, когда она легким шагом бежала домой.

Но на самом деле Криста отправилась вовсе не домой. Это было ее собственное свободное время. Франк думал, что она все еще на работе, а Абель считал, что она дома. Она пошла кружным путем в школу. Там на втором этаже жила ее бывшая учительница.

Она была дома. Криста, затаив дыхание, спросила, нельзя ли ей взглянуть на карту. Интересно, есть ли здесь какая-нибудь карта этого района?

Учительница была рада помочь, она обрадовалась, что Криста заинтересовалась географией, ей было приятно, что ее кто-то навестил – до чего же одиноки бывают у учительниц вечера! По обязанности ее постоянно приглашали и на собрания в приход государственной церкви, и на собрания любительниц кройки и шитья, но между нею и теми, кто жил в деревне, неизменно был барьер. Учительница была образованная, а крестьянки – нет. И ее никогда не приглашали ни на какие собрания, если там были мужчины: ведь женщины не знали, что им придется делать, если из-за одинокой и незамужней женщины возникнут какие-то проблемы.

Вместе с Кристой они направились в класс, учительница зажгла свет, и в ноздри Кристе ударил полузабытый запах школы. Было немного странно опять увидеть свой класс, все выглядело в свете голой лампочки таким покинутым, старым и маленьким.

Большие карты, которые висели на стене, свернутые, как гардины, в валик, не годились, масштаб был не тот. Но у фрекен были и другие карты – например, на кафедре – в ящике с надписью «Краеведение».