Никакой магии - Уланов Андрей

— Впечатляет, не правда ли?

— Еще как! — вырвалось у меня.

Этот потрясающий экипаж не просто был размером с дом — он и являлся настоящим домом на колесах, причем домом роскошным. Если не смотреть в окно, за которым уже начали проплывать фонарные столбы, то можно легко представить, что я нахожусь в гостиной особняка, ожидая, пока вышколенный дворецкий не пригласит подняться наверх, в кабинет милорда. Ноги утопали в пушистом, словно трава на опушке, фарсийском ковре. Два огромных дивана ненавязчиво сулили бесконечное блаженство тому, кто отважится упасть на один из них и зарыться в гору вышитых подушечек. За диванами высились самые настоящие шкафы: ближе стоял книжный, за ним витрина с пузато-граненой выставкой шедевров от мастеров лозы и перегонного куба. Назначение самого дальнего сооружения, из отлично выдержанного атласного дерева, я с первого взгляда не угадала, и лишь расслышав на очередном ухабе мелодичный звук, наконец, поверила, что создатель невероятной повозки озаботился даже музыкальным оснащением — в виде пианино мастера Хокинса.

— Вторая комната за переборкой, — О'Шиннах, явно довольный произведенным на дикарку из леса впечатлением, указал на стену, из-за которой доносилось знакомое гудение, — там находятся кровать, гардероб, ванна с горячей водой…

Интересно, подумала я, если очень попрошу полковника, он позволит мне поселиться здесь?

…а также иные места, необходимые для комфорта в долгой дороге.

— Комната для прислуги? — с невинным видом уточнила я. — Или винный погреб?

— Я оценил вашу иронию, — кисло произнес лейтенант.

Мысленно я показала этому надутому, словно пурпурная жаба, спесивцу язык, воткнула в зад павлинье перо и заставила прокукарекать. В реальности же, увы-увы, пришлось изобразить примерную выпускницу монастырской школы и присесть на край дивана, чинно сложив руки на коленях. Лейтенант опустился напротив, приняв куда более расслаблено-вальяжную позу — и мне сразу захотелось швырнуть в него подушкой.

— Что сказал полковник?

— Как обычно — немного. Нам с вами необходимо явиться в поместье Главы дома Бентинк, милорда Оука, — выдав эту фразу, О'Шиннах вновь замолчал, очевидно, решив, что сказанного более чем достаточно.

— Явиться для чего? Допросить старого лорда?

На миг сквозь аристократическую маску проступил откровенный ужас — будто я предложила выкатить из Храма Боевой Славы старинную каронаду и пальнуть из нее по королевскому дворцу напротив.

— Разумеется, нет, — тон лейтенанта казался холоднее айсбергов. — Подобные полицейские замашки пригодны для работы с чернью, но совершенно недопустимы в высших слоях общества. Мы же направляемся выразить лорду Оуку наше сочувствие в связи с трагической кончиной одного из членов Дома.

— Великий Лес, как все запущено, — прошептала я.

— И учтите! — добавил О'Шиннах. — Говорить с милордом буду я. Приказ полковника. Согласие лорда Оука на встречу — редчайшая удача, и я не позволю вам разрушить ее одной необдуманной фразой.

— В таком случае, для чего вообще потребовалось выдирать меня из кровати?

— Чтобы вы слушали! — резко произнес лейтенант и, чуть помолчав, нехотя добавил: — Вы сможете заговорить, если милорд сам обратится к вам… или же вы сочтете это настоятельно необходимым.

Я задумалась. Вряд ли полковник верит в сказки о том, что эльфы чуют ложь. Уловить можно лишь запах пота… расслышать волнение в голосе… или просто увидеть, как собеседник вдруг старательно прячет взгляд. Конечно, мало шансов, что подобные нехитрые фокусы сработают с главой Дома, у которого привычка к лицедейству въелась в кровь не хуже, чем у актеров Королевского театра. Но, как приговаривают в таких случаях гномы: лучше пусть дитя каждый день таскает домой пирит, чем однажды пропустит самородок.

Наш экипаж тем временем добрался до выезда из квартала, обогнул две сцепившиеся постромками ломовые телеги, а затем издал пронзительно вибрирующий гудок, заставивший шарахнуться в стороны всадников и обычные кареты. Возникшая посреди улицы просека позволила машинисту разогнаться почти до двадцати миль. К моей неимоверной радости, ничего похожего на вчерашнюю зубодробительную тряску так и не проявилось — только едва ощутимые толчки, словно экипаж потряхивало на стыках невидимых рельс.

Поскольку мы с красавчиком-лейтенантом, похоже, успели исчерпать все темы для разговора, я развернулась к нему спиной и, опершись локтями о спинку дивана, приступила к одному из своих любимых клавдиумских развлечений — созерцанию. Благо, за стеклом бурлил Адмиралтейский Проспект — самая широкая улица в столице. Именно с легенды о нем началось мое знакомство с Клавдиумом. Давным-давно аранийский король, услышав, что верзандийцы торжественно провезли по улицам своей столицы захваченный у Королевского Флота шлюп, дал клятву проделать то же самое с флагманским линкором Верзандии. В числе прочих, к исполнению клятвы были привлечены и архитекторы, спланировавшие не только новое здание Адмиралтейства, но и площадь перед ним, посреди которой на постаменте должен был быть водружен будущий трофей. А также соответствующих размеров «дорогу» от реки до места «стоянки».