Создания света – создания тьмы - Желязны Роджер

Взгляните же на только что возникший уникальный феномен: Компьютер Наслаждений, компьютер, подобный оракулу, способный ответить на огромный круг вопросов, но который будет делать это лишь до того момента, пока вопрошающий сможет по-настоящему удовлетворять его. Сколь многие из вас входили в его будуар, чтобы наконец разрешить свои, в том числе и сексуальные проблемы, и убедились, как быстротечно время. Вот именно.

Подобно кентавру наоборот (то есть человек ниже талии) он представляет лучшее из двух разных миров, слитых в одно целое. Когда человек входит в будуар Вопроса, чтобы спросить у Сексокомпа о своей возлюбленной и ее чувствах, за этим неизменно скрыта история любви. Это происходит всегда, везде и часто таково, что не существует ничего более нежного. – Подробности – позже.

Средоточие разных желаний

…Это идет Гор, он видит Бронза на стене, останавливается и восклицает:

– Открывайте ворота или я вышибу – их!

Голос Фрамина из-за стены:

– Не я запирал, не мне и открывать. Входи сам, как сможешь, или глотай пыль там, где стоишь.

Тогда Гор одним ударом, слегка удивив тем Мадрака, выбивает ворота и поднимается по винтовой лестнице на самую высокую башню. Войдя в комнату, он смотрит на поэта и воина-священника с некоторой неприязнью и спрашивает:

– Кто из вас отказался впустить меня?

Те переглядываются и делают шаг вперед.

– Пара идиотов! Знаете ли вы, что я – бог Гор, сын Осириса, пришедший из Дома Жизни?

– Прости нашу непочтительность, Гор, – говорит Мадрак, – но никто не впускал нас сюда, кроме нас самих.

– Как ваши имена, пока живущие?

– Я – Фрамин, и я к твоим услугам, если они не слишком обременительны.

– …А я – Мадрак.

– А! Похоже, я кое-что знаю о вас. Почему вы здесь, и что это за падаль на столе?

– Мы здесь, сэр, потому, что нас нет в других местах, – усмехается Фрамин, – а на столе – два человека и жаба, и все они, должен заметить, лучше тебя.

– Неприятности часто приобретаются дешево, но счет за них может оказаться выше, чем вы смогли бы оплатить, – говорит Гор.

– Могу я поинтересоваться, что привело столь скудно одетого бога мщения в эти золотушные места? – спрашивает Фрамин.

– Мщение и привело. Видел ли недавно кто-нибудь из вас, бездельников. Принца-Который-был-Тысячей?

– Это я могу отрицать с чистой совестью.

– И я.

– Но я ищу его.

– А почему здесь?

– Так сказал оракул. И хотя я не горю желанием сражаться с героями, а вас я знаю именно как героев, но считаю, что вы должны извиниться за прием, который вы мне оказали.

– Пожалуй, это справедливо, – соглашается Модрак, – ибо волосы наши еще шевелятся от всего, что мы видели, и запасы нашей ярости иссякли. Не скрепить ли примирение глотком доброго красного вина – исходя из того, что на этом мире, вне всяких сомнений, имеется только одна фляга этого достойного напитка?

– Этого достаточно, если вино так же хорошо, как твои слова.

– Тогда подожди минутку.

Мадрак достает фляжку, отпивает, показывая, что вино не отравлено, и оглядывает комнату.

– Вот подходящая емкость, сэр, – говорит он, поднимая перевернутый бокал, протирает его чистой тряпкой, наполняет и предлагает богу.

– Благодарю, воин-священник. Я принимаю это вино столь радостно, сколь искренне ты мне его предложил. Что это была за битва, так впечатлившая тебя, что ты позабыл хорошие манеры?

– Это, кареглазый Гор, была битва на Блисе, между Стальным Генералом и тем, кого называют Оаким – скиталец.

– Стальной Генерал? Не может быть… Он мертв уже столетия. Я сам убил его!

– Многие убили его. Но никто не покорил.

– Эта куча хлама на столе? Может ли она и вправду быть предводителем бунтовщиков, когда-то стоявшим передо мной как бог?

– Он был могучим и до, и после встречи с тобой, Гор, – говорит Фрамин. – Прости, но люди забудут Гора, а Стальной Генерал будет существовать. Неважно, на чьей стороне он сражается. Победитель или побежденный, он есть дух мятежа и ему не дано умереть.

– Мне не нравится твоя уверенность! – говорит Гор. – Если разобрать эту груду железа на мельчайшие части и уничтожить их, одну за другой, рассеивая по всем мирам, тогда он, несомненно, умрет…

– Так уже делали. И столетие за столетием друзья Генерала собирали его. Этот человек, Оаким, подобного которому я никогда не видел, тоже попытался рассеять его в битве фуги, которая превратила в пустыню целый мир. Единственное, что удерживает их от превращения в полную пустыню – уж извини за скудный выбор слов, – и Марачека, так это то, что я не позволяю им очнуться от темпорального шока.