Страж - Пехов Алексей Юрьевич

Проповедник высказал идею, что, если бы все желающие добраться до картографа действовали вместе, нас бы давно уже нашли. Я был склонен с ним согласиться. Поодиночке им просто не хватает ресурсов, чтобы быть вездесущими и перекрыть все дороги.

Край, по которому мы ехали, был глубокой провинцией, находящейся на самом юго-востоке Фирвальдена. Аграрная область, где практически не встречалось крупных городов, но зато было полно деревушек, не отличалась большим количеством населения и путников, несмотря на близость При. Торговые тракты лежали западнее, а здесь была тишь да гладь, именно поэтому я и выбрал это место.

Не могу сказать, что мы с Хартвигом сдружились, слишком мало времени друг друга знали. Картограф оказался неплохим человеком, пускай и с несколько идеалистическими взглядами, из-за чего постоянно вступал в прения с желчным Проповедником.

Мы остановились на границе, отмеченной всего лишь старым каменным столбом.

— Здесь мы простимся, — сказал я. — Мне придётся вернуться назад, в Тринс, и сказать своим, что я тебя упустил. Постарайся нигде не задерживаться и поскорее добраться до Пулу. Держи, здесь пятнадцать дукатов. Этого тебе должно хватить и на плавание, и на то время, пока не обустроишься на новом месте.

— Спасибо за помощь, — поблагодарил он меня, протягивая руку.

Я пожал её, искренне пожелав:

— Удачи.

Он улыбнулся и поскакал прочь. Я смотрел ему вслед, пока Хартвиг не пересёк деревянный мост через небольшую речку и не скрылся за мельницей. После этого развернул лошадь и неспешно направился назад.

В единственном постоялом дворе, большом и светлом, с цветочными горшками на окнах, утопающих в герани и фиалках, я встретил Карла. Высокий страж сидел за столом, не притрагиваясь к вину, и ждал меня. Улыбка, адресованная мне, вышла у него виноватой и сочувственной.

Я нахмурился, подошёл, сел.

— Здравствуй, Людвиг, — сказал он. — Извини, что всё… так получилось с этим парнем. Это не в моей власти…

— Ты следил за мной? — прищурился я.

— Нет. Не было нужды. Сам ведь сказал, привычки пора менять. Было понятно, как только ты узнаешь, что к чему, — в Богежоме ждать тебя не имеет смысла. При — единственное и самое близкое место, куда ты мог направиться.

— Ты сумел меня удивить, — сухо ответил я.

— Я здесь ни при чём. Тебе письмо от магистров со следующим приказом.

Он положил конверт на стол, и я, не глядя, спрятал его в карман.

— Они решили, что будут делать с этой проблемой?

Карл вздохнул, посмотрел на меня виновато и с сочувствием сказал:

— Всё было решено изначально. Я сделал свою работу. Ты сделал свою работу. Другие сделают свою. Извини.

Я вскочил, с грохотом опрокинув стул.

— Не надо, — сказал он мне тихо. — Всё равно уже поздно.

Я оскалился, точно зверь, и, не сказав ему ни слова, выскочил на улицу.

…Лошадь неслась галопом, и дорога мелькала передо мной со скоростью мысли. Горячий, пряный ветер бил в лицо. Деревья, мост, мелководная река, мельница, и снова деревья уходили за спину, терялись в облаке поднявшейся пыли.

Я нашёл его в придорожной канаве, среди больших лопухов, на листьях которых, словно смола, блестели тёмно-красные капли. Хартвиг лежал на спине, глядя незрячими глазами в бездонное, ожидающее осени небо. Я не стал считать оставленные кинжалами раны на его теле. Их было много.

Слишком много, чтобы я смог об этом когда-нибудь забыть.

В последние дни я часто думал о последствиях моего поступка. О том, к чему это могло привести не только Братство, где магистры слишком дорожат своей властью, но и весь мир. Каков был шанс, что Хартвиг поймёт и научит других? Ничтожный, но его нельзя было исключать.

Что бы произошло? Изменилось ли всё, что окружает нас? Стали ли люди другими? Лучше и чище, чем сейчас? Достойнее и честнее? Или же, наоборот, всё стало бы только хуже, и мир погряз в войнах и тьме?

Я никогда этого не узнаю.

Знаю лишь, что поступил так, как считал правильным. Прежде всего, для себя. Но сделал слишком мало для того, чтобы спать спокойно.

История третья

Ангел смерти

Ущербная луна, старая и больная, плыла сквозь сапфировую ночь без всякой цели. Её давно ничто не интересовало и не тревожило, тоска, овладевшая ею, проникала в сердца тех, кто смотрел на неё слишком долго. Волки, в этот сезон покинувшие леса и пришедшие в долину полноводной Месолы, выли протяжную песнь смерти, и не было тех, кто мог бы их прогнать.