Паромщик - Сандему Маргит

На это Ульсен не нашелся, что ответить, но скривил губы, как старая дева, хранящая невинность.

Ливор немного замялся, прежде чем решился рассказать обо всей той чепухе. Он был здравомыслящим молодым человеком.

— Да что там, это обычные истории в горных деревнях. Давным-давно здесь был повешен один разбойник с большой дороги, и болтали, что он возвращается опять. Пустая болтовня! Потом одна женщина почувствовала ледяную ладонь на своем лице. В одном хлеву никак не могли держать коров, так ужасно разыгралась там нечистая сила. Мужик увидел в окне женское лицо как-то раз, когда выглянул лунной ночью наружу. Стада скота, которые были ничьи, паслись сами по себе. Нет, это все слишком расплывчато, обще, происходит только из фантазий и страха темноты. Здесь когда-то была большая переправа, с севера на юг, с платой за перевоз и всем остальным. Много народу было!

— Но в паромщика-то ты веришь?

— Да, с головой у меня нормально, но его я много раз видел.

Он посмотрел на них.

— Но не в этот раз. Почему?

Все молчали. Наконец пристав сказал:

— Среди нас есть один, кто умеет ворожить. Паромщик утонул, вместе с лодкой.

Молодой житель гор переводил внимательный взгляд с одного на другого. Потом медленно произнес:

— Паром всегда тонет. Но только когда на нем есть пассажиры.

Никто не ответил. Никто из них не отважился выдать способности Бенедикте влиять на сверхъестественное. И сама она, конечно, предпочла промолчать о них.

Все отправились спать. Бенедикте лежала на жестких досках, завернувшись в свое пальто. Задумчиво провела кончиками пальцев по старым, шелковистым стенам. И быстро отдернула руку к себе. Не было ничего странного, на что бы стоило обратить внимание, это обычное, старое и гнилое дерево, но все равно ее пальцы мгновенно вернулись под одеяло.

Этот неодушевленный, показавшийся ей почти стерильным, дом! Интересно, остальные ее спутники таким же образом ощущали его атмосферу? Как здесь, должно быть, мертво и скучно! Для нее оживал каждый отдельный дом, каждое дерево и камень в природе, она могла чувствовать здания, как друзей, счастливых или несчастных, — или наоборот, врагов, отстраненных, угрожающих, даже впрямую опасных.

Но этот…

На нее давило молчание дома. В этом было что-то ненормальное, но дом отказывался давать какие-либо объяснения. Словно бы он знал, что она могла уничтожить злые и горькие воспоминания. То, что находилось здесь, не хотело быть обнаруженным и уничтоженным. Оно хотело продолжать вершить свое злое дело.

Она лежала, разметавшись по кровати, и не могла уснуть битый час, пока наконец не начала осознавать, что в комнате вот уже некоторое время что-то происходит.

В глубокой темноте горели два глаза. Так незаметно, что она только сейчас смогла увидеть их.

Бенедикте оцепенела. Она лежала, повернувшись к центру комнаты, но не помнила, как она должна выглядеть, не могла различить, висят ли глаза прямо над ней или бесконечно далеко в стороне. Казалось, что они возникли в далекой неизвестности вне времени и пространства.

Или они осязаемы, а в комнате кто-то? Но кто…?

Они не были красными и вообще не светились каким бы то ни было цветом. Больше всего это было похоже на холодное, бледное олово — но это были именно глаза, потому что они даже двигались, один раз моргнули, спокойно и бесчувственно.

И они были направлены прямо на нее. На нее, Бенедикте, и во взгляде была ледяная непримиримость. Они ее изучали, словно хотели знать, с кем имеют дело, кто она, собственно, такая. Беспощадные, жестокие и пугающе спокойные!

От Аделе было мало проку, она крепко спала и ужасно закричала бы, если бы Бенедикте посмела ее разбудить. Звать остальных… Сандера? Или пристава Свега?

Нет, она бы не решилась. К тому же не знала, где находится дверь в ближнюю комнату, и тем более, что произойдет, если она все-таки крикнет.

Но никогда в жизни она бы не осмелилась убежать от этих неприятных глаз!

Губы Бенедикте сами собой сложились в короткие, пугающие слова. Заклинание, которое она выучила из книги Людей Льда.

Холодные светящиеся глаза сразу же потухли, убрались, откуда пришли, ведь она могла успеть причинить им боль.

Девушка замолчала, прервала заклинание, так как опасалась, что кто-нибудь из попутчиков проснется и испугается. Она не узнала существо в темноте, боялась, что оно может снова напасть — на нее или на любого, кто пошевелится.